Любовное кружево
Шрифт:
— Думаю, все зависит от вас, — ответила мадам, немного помедлив. — Если вам удастся восстановить ту форму, в которой вы были до аварии, — хотя я и не могу гарантировать, что Иван увидит в вас воплощение своей мечты, — надеюсь, у него сложится хорошее впечатление. Но, Оливия, он захочет своими глазами увидеть, на что вы способны. И ваше прошлое тут не в счет. Важно, что вы можете делать сейчас и что сможете сделать завтра.
— Он русский?
— Дорогая моя, — рассмеялась леди Мадлен, — о его национальности никто не имеет ни малейшего представления. Лично я, — она понизила голос, — верю слухам, что он родился
— Так я могу вернуться? Ох, да чем скорее, тем лучше! Мадам, у меня просто нет сил больше ждать!
«Еще одна фанатичка», — подумала Мадлен Дюваль, а вслух произнесла:
— Можете не беспокоиться, дитя мое. Я жду вас завтра утром. У вас сохранился тренировочный костюм?
— Разумеется. Значит — завтра!
Распрощавшись с девушкой, мадам вернулась к столу и задумчиво посмотрела на закрывшуюся за ней дверь. Легкая загадочная улыбка коснулась ее губ. «Ну, дорогой Иван, — пробормотала леди Мадлен, — неужели и она окажется не той, кого ты ищешь?»
Глава 8
Нанеся последний мазок пудры на слой грима, Оливия задумалась, изучая собственное отражение в зеркале. В нем отражалась и залитая светом ярких бестеневых ламп довольно тесная грим-уборная. Не апартаменты пленительной звезды, а вполне обычное рабочее помещение, каких немало за кулисами любого театра, — даже если он такой знаменитый, как «Ковент-Гарден».
Может, это и не комната звезды, зато ее собственная. До последнего дня Оливии приходилось делить одну из уборных этажом выше с шестью другими девушками. Предоставление индивидуального помещения означало, что ее считают одной из ведущих балерин театра. Но Оливия прекрасно понимала, что пока еще находится в стадии испытания: сумеет ли она показать то, чего от нее ждут? Сегодняшняя премьера — лучший способ забыть обо всех неудачах. В течение шести месяцев общения с посланцем преисподней Оливия убедилась в правоте отзыва леди Мадлен о человеке, который ныне стал главным балетмейстером. Иван Дуброски (за глаза его звали «Иваном Грозным») оказался фанатичным максималистом в той области искусства, которую он ставил превыше всех прочих.
В первый раз он обратил внимание на Оливию спустя несколько недель после ее возвращения в балетную школу, где она занималась с усердием новичка под жестким критическим руководством леди Мадлен. Он вошел и уставился на танцовщицу, которая, в отличие от всех остальных, не обратила внимания на его присутствие. Только на пути в раздевалку она столкнулась с ним лицом к лицу и получила вместо приветствия хмурую реплику: «Вы здесь новенькая?»
Пока Оливия соображала, как ответить, мадам оказалась тут как тут:
— О, Иван, я давно уже хотела познакомить вас с Оливией Элейн. Вы, должно быть, слышали о ней. Она была нашей самой светлой надеждой до трагического случая, который с ней приключился. Автокатастрофа выбила ее из строя на много месяцев. Как видите, теперь с ней все в порядке.
— Оливия Элейн. Не помню, — без улыбки откликнулся тот, цепкими, стальными глазами словно ощупывая девушку с головы до ног.
— В таком случае я должна сказать вам… — начала мадам, но была резко прервана:
— Сейчас я занят. Мне нужно поговорить
В этот момент Оливия окончательно поняла, что ей придется совсем не легко. Никому из них не приходило в голову бояться «сэра Джимми»; но этого нового человека она боялась с самого начала. Она слышала, что он тиран, зверь, с которым невозможно работать, что от него не услышишь доброго слова, зато всегда можно получить жесточайший нагоняй, если в точности не исполнить его указаний.
Второй раз после знакомства Оливия встретилась с «Иваном Грозным» через две недели. К этому времени она почувствовала, что бесконечные часы ежедневных репетиций начали давать результат, к которому она стремилась.
Балетмейстер появился во время очередной репетиции и несколько минут стоял молча, наблюдая за ней. Оливия его не заметила и даже вздрогнула, когда он возник перед ней на пути в раздевалку и коротко бросил:
— Вы мне нужны.
Чувствуя дрожь в коленках, девушка проследовала за ним в пустующий кабинет мадам.
Она хорошо запомнила эту беседу, больше похожую на интервью, хотя кое-какие детали, конечно, смазались от волнения, удивления и того легкого чувства неприязни, которое стало частью их взаимоотношений. Об этом он уже слышал; но мадам сказала, что девушка «способна хорошо работать».
— Вы хотитетанцевать? — требовательно спросил Дуброски. — Что это значит для вас?
— Это значит для меня — все, — просто ответила Оливия.
— В таком случае — танцуйте. В следующий четверг идет «Жизель». В кордебалете освободилось место. Вы можете его занять. Когда вы покажете, на что способны, подумаем о дальнейшем. Сможете вы или нет оправдать те надежды, которые, как меня уверяли, на вас когда-то возлагали, — не знаю. Ну, вы согласны?
Хотя Оливия понимала, что это не то возвращение, на которое рассчитывали и мадам и другие, она не могла не согласиться, что, как и любому артисту, ей надо пройти испытание. Она хочет танцевать, и пусть «Иван Грозный» знает: она готова танцевать и в кордебалете. Это лучше, чем нигде. На том они и порешили.
Ее новый наставник оказался воистину безжалостен. Целый месяц он занимался с ней индивидуально, ежедневно по нескольку часов не отпуская с пустой сцены. При этом постоянно менял свои требования, и ни разу она не услышала хотя бы слова одобрения.
Вдруг Дуброски объявил, что она будет танцевать главную роль в новом маленьком балете под названием «Очарование». Либретто и постановка — его собственные; он написал его по мотивам старинной сказки «Белая кошечка». Оливия будет танцевать партию принцессы, которую злые чары превратили в кошку. Избавить ее может только влюбленный принц, которому хватит мужества отрубить кошке голову. На премьере будут исполнены три одноактных балета. Если выступление Оливии удовлетворит — нет, не публику, а его лично, — можно считать, что возвращение состоялось. Под конец Дуброски сказал: