Любовное письмо

Райли Люсинда

– Джейми, Саймон уехал.

– Вот как. – Голос сына дрогнул. – Я буду по нему скучать.

– Да, я тоже. Послушай, я поговорю с Артом и посмотрю, что можно сделать.

– Ладно, – повторил Джейми, явно такой же опечаленный, как и она сама. – Я люблю тебя, мама.

– Я тоже тебя люблю. Увидимся в следующую пятницу.

– Да. Пока.

Повесив трубку, Зои подошла к окну, из которого открывался вид на великолепные дворцовые сады. Как же ей хотелось распахнуть дверь, сбежать вниз по бесчисленным лестничным пролетам, миновать нескончаемые

коридоры, устланные бесценными коврами, и скрыться среди деревьев. Несмотря на огромные размеры дворца, за проведенные здесь десять дней Зои, как бы нелепо это ни звучало, чуть не сошла с ума от клаустрофобии. Она чувствовала себя так же, как в тот день, когда оказалась запертой в доме на Уэлбек-стрит. Вот только в тот раз рядом был Саймон, который помог ей справиться.

Здесь каждое желание Зои было сродни приказу, и вышколенный персонал исполнял все, что она хотела. Ей не оставили лишь свободы приходить и уходить по своему усмотрению. А Зои безумно хотелось выбраться за высокие дворцовые стены, просто выйти в одиночестве на улицу и прогуляться хотя бы до магазина за молоком.

– Я так не смогу, – прошептала она, потрясенная тем, что впервые осмелилась высказать свои чувства вслух. – Я сойду с ума. Господи, просто тронусь…

Зои отошла от окна и принялась расхаживать взад-вперед по огромной спальне, пытаясь решить, что же делать.

Любила ли она Арта настолько, чтобы пожертвовать в угоду этому чувству своим собственным «я» и счастьем своего ребенка? Что за жизнь ожидает здесь Джейми? Проведя десять дней во дворце, Зои уже знала, что, по мнению «семьи», мальчика следует держать в тени. Когда она спросила Арта, что конкретно это означает, он лишь отмахнулся.

– Любимая, ему еще восемь лет учиться в школе-интернате. А с каникулами разберемся по ходу дела.

– Это ведь твой сын, – прошипела Зои.

И услышала стук в дверь.

– Иду! – прокричала она, сунула мобильный в крошечную сумочку, которую стилист подобрал в тон к ее платью, и, глубоко вздохнув, направилась к двери.

* * *

К выходу на посадку Саймон успел в последнюю минуту.

– Немедленно поднимайтесь на борт, мистер Уорбертон. Посадка на ваш рейс почти закончилась.

– Конечно. – Саймон протянул женщине паспорт и посадочный талон.

В этот момент зазвонил мобильный. Взглянув на экран, он увидел номер Зои и тут же ответил – просто не мог иначе.

– Зои, как ты?

– Паршиво, – всхлипнула она. – Я сбежала.

– Откуда?

– Из дворца.

– Почему? Как?.. Где ты?

– Прячусь в туалете кафе в Сохо.

– Что?! – Саймон едва ее слышал.

– По пути на премьеру фильма я сказала водителю, что мне срочно нужно в туалет. Я больше так не могу. Просто… не в силах это продолжать. Саймон, что мне делать?

Услышав в трубке рыдания Зои, он не обратил внимания на взволнованные жесты сотрудницы аэропорта, которая стояла возле выхода на посадку.

– Я правда не знаю, Зои. А чего ты сама хочешь?

– Я

хочу… – Она вдруг замолчала.

Женщина у выхода изобразила, что перерезает себе горло, и указала на дверь, ведущую к самолету.

– Да? – подбодрил он.

– О, Саймон, я хочу быть с тобой!

– Я… – Он сглотнул. – Ты уверена?

– Да! Иначе зачем бы мне стоять здесь, посреди вонючего туалета, в платье стоимостью несколько тысяч фунтов стерлингов? Я… люблю тебя!

Сотрудница возле выхода покачала головой, пожала плечами и закрыла дверь. Саймон послал ей улыбку.

– Итак, – продолжил он, – откуда тебя нужно спасать на этот раз? – Зои сообщила. – Ладно, – проговорил Саймон, шагая в обратном направлении по коридорам, ведущим на посадку. – Постарайся найти запасной выход, обычно он бывает на кухне. Потом дай мне знать.

– Конечно. Спасибо, Саймон, – усмехнулась в трубку Зои.

– Я приеду за тобой в течение часа. И кстати…

– Да?

– Я тоже тебя люблю.

Пешка становится ферзем

Когда пешка достигает восьмого ряда клеток, то превращается в самую сильную фигуру на доске – ферзя

43

Ла-Пас, Мексика

Июнь 1996 года

Нанятый Саймоном таксист миновал живописную набережную и заполненные туристами улочки и остановил машину в более захудалом районе города. Напротив, возле стены с нанесенным граффити, тусовалась группа молодых людей, явно не знающих, чем себя занять. Впрочем, отсюда открывался потрясающий вид на пляж. За полосой белого песка, на котором под лучами яркого солнца загорали несколько туристов, расстилалась мерцающая аквамариновая гладь Тихого океана.

Саймон вошел в кафе «Кабана», неряшливый вид которого противоречил экзотическому названию, и заказал у мексиканца, потеющего за барной стойкой, двойной эспрессо, потом устроился за столиком у открытого окна. Он окинул взглядом зал, но единственной женщиной в этом заведении оказалась высокая стройная блондинка с покрытой золотисто-коричневым загаром кожей, похожая на калифорнийку. Она соскользнула с табурета возле барной стойки и направилась к столику Саймона.

– Здесь занято? – спросила она с американским акцентом.

– Пока нет, но я кое-кого жду.

Она уселась на стул и с четко выраженным йоркширским акцентом заявила:

– Да, Саймон, тупой придурок. Ты ждешь меня!

Он пораженно застыл, глядя на преобразившуюся женщину. Саймон был знаком с ней с самого детства, но сейчас ни за что на свете бы не узнал. Единственное, что осталось прежним, – ее карие глаза.

Вскоре они вышли из кафе и, спустившись на пляж, сели на песок. Как всегда, ей хотелось знать все в мельчайших подробностях.