Любовный треугольник

Савицкая Элла

– Любишь его?

– Люблю, - выкрикивает воинственно.

– Сильно?

– Очень.

– Сильнее меня?

Вскидывается, вытягиваясь струной.

– Намного! – цедит сквозь зубы, а потом толкает меня в грудь. – Уходи отсюда!

Перехватываю её за руку и к себе тяну, но она выкручивается и начинает отчаянно отталкивать меня к двери. Как кошка дикая ногтями проходится по шее, в плечи пинает, в грудь.

– Уйди, пожалуйста! И не приходи больше никогда! – громко всхлипывает, нервно смахивая слезы и снова

толкает меня, - Живи со своей Ани и не смотри в мою сторону.

Психую, и резко выкручиваю ей руки. Свожу их ей за спину.

– Не буду смотреть, - проговариваю в лицо, захлебываясь в огромных зелёных заводях, – Не посмотрю ни разу. Сама этого хотела, когда жизнь себе лёгкую выбирала. Теперь живи с этим.

– И буду жить! – выкрикивает, дёргаясь в моих руках, - Видеть тебя не хочу. Не люблю давно, ясно? Разлюбила и забыла.

Как будто с ноги в солнечное сплетение влепила. Насквозь пробила.

– Это ты хотел узнать? Теперь иди! – кричит сквозь слезы.

Разжимаю руки, в груди крутит так, словно там кипит вулкан и вот-вот через рот огненной лавой вырвется.

Разворачиваюсь, сую ноги в кроссовки, рывком дергаю дверь.

– Куртку свою забери.

Обернувшись, ловлю летящую в меня куртку. В неадекватном состоянии переступаю через порог, собираюсь захлопнуть за собой дверь, а когда оборачиваюсь вижу, как Оля, рыдая, хватается за живот и сгибается напополам.

По телу с ног до головы молния проходит. Уничтожает, в пепел сжигает.

Развернувшись, возвращаюсь обратно. Захлопываю дверь, бросаю куртку на пол, и потянув Олю к себе, вжимаюсь своими губами в её соленые и мокрые.

Сдавшись, она тут же хватается за мои плечи и открывает рот, пуская внутрь мой язык. Целует в ответ, плачет, а я прижимаю её к себе и трясусь, как психически больной. Мозг отказывает, все чувства обостряются и концентрируются только на ней.

Так всегда было. От ненависти до любви, от нежности до желания убить.

Вгрызаюсь в мягкие губы, наши языки сталкиваются, хочу в себя её пропечатать. Клеймом выжечь, хотя она давно уже выжжена во мне. В сердце, в голове, в каждой клетке. Чертова отрава, противоядия к которой не существует и никогда не будет существовать.

Разуваюсь, наступая себе на пятки носками кроссовок и ни на секунду от неё не отрываясь. Физически не способен. Дозу… одну дозу, чтобы дальше можно было существовать.

Прижимаю к стене, дурея от того, как Оля рваными движениями гладит мой затылок, холодными ладошками шеи касается, запуская по моей спине табун мурашек.

Сжимаю ладонями её грудь. Пах раздирает от потребности в ней. Задираю футболку, ловлю сосок ртом. Оля вздрагивает, под кофту мне пальцы запускает. Тянет её вверх.

Задрав руки, помогаю ей снять её с меня, и тоже самое проделываю с её футболкой. Прижимаю к себе. Кожа к коже. Обмен теплом, энергией, кипящей в нас обоих.

Как тогда – в одну единственную ночь, когда мы были вместе.

Когда я решил, что пойду против всех ради неё, а она после этого сказала, что больше, чем на три месяца я ей не нужен был.

Рывком дергаю вниз её спортивные штаны, спиной к себе разворачиваю. Расстегнуть собственную ширинку, спустить брюки. От трясучки зуб на зуб не попадает. От озноба колотит. Потянув на себя за бедра, беру в руку член и направив в неё, влетаю внутрь.

Оля вскрикивает, подаваясь резко мне на встречу. Меня кроет. Вышвыривает в параллельную галактику, где все обострено до предела. Где я и она и больше никого. Её губы, в которые с голодом впиваюсь, упругая кожа под моими пальцами. По рецепторам и крови циркулирует ЕЁ запах и вкус, травит… травит… травит… Возвращает к жизни. Даёт возможность дышать.

Блуждаю руками по податливому телу. Кажется, если хотя бы на миг отпущу, она исчезнет. Растворится, утечёт сквозь пальцы.

Всхлипывая, Оля принимает мои жесткие толчки. Одной рукой в стену упирается, а другой меня за шею обнимает. К себе прижимает, рот простреливая протяжными, громкими стонами.

Растираю пальцами твердые соски, заставляя её биться в агонии, закатывать глаза, кричать и сжимать мой член собой изнутри. Упиваюсь её состоянием. Одержимость накрывает. Беру её жёстко, глубоко. Впечатывая в стену, размазывая о неё. Поясницу простреливает, спазмирует, когда по позвоночнику мощная шаровая молния опускается прямиком в пах.

Успеваю достать член и зажмуриться, пока изливаюсь ей на ягодицы. В каждой клетке ядерный взрыв происходит. Меня окатывает волной снова и снова, плавит от ощущений. Сердце хватать начинает от переизбытка эйфории. Забыл уже как это… Чтобы через мясорубку пропускало и кишки наружу выворачивало….

Упираюсь ладонью рядом с головой Оли. Мы оба дышим тяжело, хватаем ртом воздух и смотрим друг на друга.

Виновато, болезненно, обречённо. С каждой отсчитанной секундой реальность на землю возвращает.

Болит всё тело. Руки трясутся - так сильно хочу её к себе прижать. Целовать как раньше, чтобы зелёные глаза светились, а она улыбалась. Смеялась заливисто и убегала от меня, пока я не ловил её и не зацеловывал до красных воспаленных губ.

По щеке Оли снова стекает слеза. Вытираю её большим пальцем.

– Я принесу салфетки, - отстраняюсь, но она мотает головой.

– Не нужно. Я в душ пойду. А тебе пора уже…

– Оль…

– Давид, пожалуйста… - морщится, как от боли, - просто уходи.

Выдохнув, застегиваю ширинку. Опустошение, подобно вязкой слизи, заполняет клетки и наполняет легкие. Снова обуваюсь, надеваю кофту с ветровкой, а когда тянусь к ручке, слышу сзади тихое:

– Ты изменял ей уже?

Застываю. По голове словно кувалдой прилетает.

Оборачиваюсь, но Оля даже не смотрит на меня. Натянула штаны и закрыла грудь, сложив на ней руки. Взглядом уткнулась в пол.