Любовный треугольник
Шрифт:
– Ты имеешь в виду – образование?
– И его тоже. Нам с тобой нужно общаться о чем-то помимо детей, а ты не знаешь ничего, кроме тем, касающихся быта.
Хочется возразить ему, но слова застревают в горле… Его жестокие слова пулями вспарывают кожу.
Я и правда не всегда могу поддержать какую-то тему, но не думала, что это может стать проблемой.
Давиду же видимо это важно…
Память вдруг услужливо подкидывает воспоминание того, как ведет себя с другими Оля. Она учится на юридическом, работает… Общается легко
– Хорошо…
– Хорошо, - повторяет Давид, - У тебя есть какие-то вопросы?
Закусываю губу и встречаюсь взглядом с родными карими глазами, сейчас выглядящими безжалостными.
– Если ты все это просишь, значит… ты не уйдешь?
Спрашиваю и дышать перестаю.
– Нет, - вздыхает он, - Но и как раньше у нас уже не будет.
Хочу спросить что он имеет в виду, но боюсь…
Он собирается встать, а потом осекается.
– И еще одно. С этого дня я запрещаю тебе общаться с моей матерью.
– Как это? – не понимаю я.
– Ты слишком поддаёшься ее влиянию.
– А мальчики? Тигран Арманович?
– Я все решу. Телефон свой дай.
Дрожащей рукой вкладываю ему в ладонь свой мобильный. Давид разблокирует его, что-то делает и возвращает обратно.
– Теперь номер матери в черном списке. Как в телефоне, так и в мессенджере. И не дай Бог ты достанешь его оттуда. Это понятно?
Нет. Я не представляю, как так можно игнорировать родного человека, но мне ничего не остаётся, как послушно кивнуть.
– Хочешь с кем-то поговорить? Говори со мной, - произносит он.
– Но ты мне ничего не говоришь…
– С этого дня я буду честным. На любой твой вопрос ты получишь ответ таким, какой он есть.
– Ладно.
– У тебя есть ко мне вопросы? Я отвечу на все, касательно Оли и меня.
– Ты расстался с ней?
– Да, - отвечает, не меняясь в лице.
Как-будто спрятал все эмоции и больше не демонстрирует их после того всплеска, что был четыре часа назад.
– Ненавидишь меня? – сжимаюсь в комок.
– Нет.
Несколько долгих минут мы смотрим друг другу в глаза. Изображение плывет, качается.
Давид такой близкий, но в это же время такой далекий…
Продолжительно выдохнув, он устало растирает лицо ладонями, а потом встаёт.
Обойдя кровать, берет из шкафа домашние вещи.
– Я так понимаю, пацаны сегодня у твоих родителей?
– Да.
– Хорошо. Я какое-то время посплю в спальне отца с матерью.
Выходит за дверь, а я зарываюсь лицом в подушку и беззвучно плачу.
56 Давид
Захожу в комнату, бросаю вещи на кровать и подхожу к окну. Отыскав в контактах номер матери, слушаю гудки.
– Давид, - отвечает отстраненно только на втором дозвоне.
– Больше ты не общаешься с Ани, - ставлю перед фактом, не
– Что? Это что за разговоры? – напускная отстраненность матери мгновенно исчезает.
– Ты у неё в черном списке, звонить напрасно, не дозвонишься. Если решишь набрать с чужого номера и она ответит, я, не раздумывая с ней разведусь, потому что я запретил ей с тобой говорить. И если из-за тебя она нарушит мой запрет, то этот развод будет на твоей совести.
– Да как ты смеешь? Всё из-за этой дряни, да?
– А если ты вдруг решишь приехать сюда с отцом, мы с Ани и детьми тут же съедем. Объяснять ему причину я буду при тебе. Как и то, почему моя семья больше не хочет иметь тебя в качестве близкого родственника. И плевать мне будет на то, как он это расценит. Не захочет больше иметь со мной дела – значит, так тому и быть.
– Давид, но… мои внуки? – осаживается мать, - Как я без них?
– Я предупреждал тебя. Просил не лезть. Ты сделала по-своему. Теперь я поступаю так, как считаю нужным.
Сбросив вызов, бросаю телефон на подоконник, а потом опираюсь на него ладонями.
Внутри сосущая пустота…
ЛЕТО
– Я поступила!
Светится Ани.
– Да что ты, доченька? – Гаянэ всплескивает руками и обнимает дочь.
– Да. На факультет хлебопекарных и кондитерских производств.
– Молодец, - скупо хвалит Артуш, - я знал, что ты справишься. Ты у меня толковая.
– Умница наша, это же надо. А ты волновалась так. Переживала, - тискает её Гаянэ. – Не спала по ночам.
Ани смущенно опускает глаза.
Еще полгода назад мысль о поступлении вызывала у неё ярый протест и непонимание. Но после окончания курсов, когда она поняла сколько всего нового можно приготовить из привычных продуктов, её протест в разы уменьшился.
А энтузиазм наоборот – возрос. Теперь, помимо национальных армянских десертов у нас дома на постоянной основе присутствуют шоколадные фонданы, трйфлы, Сент-Оноре и другие.
Благодаря тому, что её отец с матерью здесь, она смогла подготовиться к поступлению. Пацанов отдавала им, а сама сидела за учебниками. Пришлось помочь ей найти на сайте список необходимой для поступления литературы, подыскать хорошего репетитора, записаться в библиотеку, куда она всю весну и начало лета ездила за учебниками и штудировала их.
Бывало, Ани срывалась и плакала, когда уставала от обилия информации. Правда, делала она это тайком от меня. Мне же ни разу не сказала, что отказывается от поступления. Упрямо, через слезы, продолжала зубрить. И вот результат – в сентябре она пойдёт на свою первую пару.
Одногруппники, правда все младше неё будут, так как в своем большинстве поступают сразу после школы, но я не вижу в этом проблемы. Даже плюсы – в отличии от них, у неё развита усидчивость и уже гораздо более глубокое понимание необходимости обучения…