Любовный треугольник
Шрифт:
На языке крутятся слова, но озвучить их я не в состоянии. Также, как и он. Несколько раз открыв рот, чтобы что-то сказать, Давид в итоге, молча прижимается губами к моему виску, а я… обнимаю его.
Последний раз можно…
Я оставлю для себя это ощущение.
Проведя носом по моим волосам, хрипло говорит:
– Когда-то ты отпустила меня, чтобы сделать счастливым. Пришла моя очередь.
Волна боли проходит по моему замороженному телу. Ком дерет горло, внутри болит каждая клетка. Он мог бы попросить меня
А я не смогу танцевать на костях Ани и двух маленьких ни в чем не виноватых детей. Меня это убьет. И Давид это знает. Как и то, что я никогда не смогу быть с ним счастливой, зная, что он оставил Ани ради меня.
Мне каждую ночь будут сниться её слезы. Мы в любом случае будем пересекаться, когда он будет забирать сыновей, и я буду всякий раз вспоминать чего ей стоит отпускать их ко мне. Я бы не пустила своих детей к той, кто отнял у меня мужа. Я бы ненавидела её каждой клеткой и презирала. И его мальчишки со временем начнут испытывать ко мне такие же чувства, потому что иначе не смогут. Я навсегда для них останусь женщиной, которая увела их отца у матери.
Хотя Давид их и не оставит. Я слишком хорошо знаю его. Будь он не порядочным я бы никогда не полюбила его.
Как и Ани…
Поднимаю голову, плывущим взглядом встречаясь с воспаленными карими глазами.
Давид сосредоточенно рассматривает мое лицо, будто стараясь запомнить. Обводит пальцем скулы, губы, обрисовывает брови.
– Я не люблю тебя, - шепчу, жадно сохраняя в себя его образ.
Может хотя бы так ему будет проще…
– И я тебя не люблю, Оль… так сильно не люблю…
Чувствую, как начинает отстраняться, и размыкаю руки…
Я поклялась себе, что сдержусь. Что не стану плакать и не поддамся слабости. Я смогу… Я ведь сильная. Но стоит Давиду отойти на два шага, как я не удерживаюсь и бросаюсь вперёд. Отчаянно вжимаюсь в его губы.
Он подхватывает меня моментально. Будто сам не в состоянии сдержаться. Смяв меня руками, толкает в рот язык, а я дрожу. Молчаливые рыдание начинают прорываться наружу, и, собственноручно вспарывая себя изнутри, я жмусь к нему со всей силы.
Последний раз… На этот раз точно последний. Мы оба знаем это.
Говорят, перед смертью человек чувствует, что ему осталось не долго. И мы тоже чувствуем это нутром…
Любовь не всегда побеждает. Иногда жизненные обстоятельства оказываются сильнее. В нашем случае выхода другого нет – нужно отпускать. Только теперь не через ложь и недоговоренность. Теперь и Давид и я знаем, что нам просто не судьба. С самого начала не было судьбой, но мы оба зачем-то боролись, наивно считая, что сможем противостоять тому, что заложено свыше.
Глупые… Разве же с судьбой можно бороться? За нас уже давно все решено. И дороги наши идут
Привстав на цыпочки, лихорадочно отвечаю на алчные поцелуи. Требовательные, пропитанные безнадежностью. Скольжу руками по напряженному телу вниз и нащупав пряжку ремня, щелкаю ею. Давид отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, и напоровшись на отражение собственных эмоций, уже через секунду, поднимает над полом и садит на подоконник.
Задрав домашнее платье, придвигает за бедра к краю. Нас обоих трясет. Я чувствую слезы на щеках, но не отрываюсь от него ни на секунду. Расстегнув ширинку, спускаю вниз его штаны вместе с бельем.
Мгновение, и он во мне.
Застываем. Я глажу колючий затылок, Давид тяжело дышит. Моё сердце умирает в агонии. Отыскав мой рот, Давид снова целует меня. Глубоко, исступленно, царапая губы щетиной. Начинает двигаться, заполняя меня собой рывком за рывком.
Мое тело не отзывается. Оно плачет. Прощается.
Отчего-то я знаю, что Давид тоже не испытывает удовольствия. Мы просто берем друг от друга то, что хотелось бы забрать навсегда. Оттягиваем момент…
Целуясь, хаотично гладя друг друга, заглядываем в глаза, снова сплетаемся. Его пальцы зарываются в мои волосы, губы целуют лицо, глаза, щеки, мочки уха. Зубами несдержанно прикусывает кожу.
Молча, без слов… мы говорим друг другу столько, сколько не смогли бы облачить в буквы.
Я всегда буду любить тебя – транслируют мои глаза.
Ты всегда будешь той, кого люблю я – отвечают его.
Движения становятся более резкими, рваными. Пока целуемся, к соленому вкусу моих слез добавляется привкус крови. Это мы ударились зубами. Всхлипнув, принимаю в себя жесткие толчки. Давид оттягивает мою голову назад, и смотря прямо в глаза, ускоряется. Нависает сверху, обхватывая мою шею ладонью.
Любимое лицо искажено напряжением и болью. Он большими пальцами стирает мои слезы, и я уплываю. Содрогаюсь всем телом, видя, как подрагивает мое отражение в его темных зрачках. Давид ловит мои эмоции, сцеловывает хрипы с губ. Уже будучи на грани собирается отстраниться, но я обхватываю его торс ногами и не пускаю.
Сегодня можно… Говорю то ли вслух, то ли про себя.
Скорее всего вслух, потому что, дернувшись во мне несколько раз, Давид впечатывает меня в себя и застывает.
Мы оба не дышим.
Меня больше нет…
Наверное, именно в этот момент я прощаюсь с той собой, кем была все эти годы… Отрываю её от себя с мясом и отпускаю…
Минута, две, три… Обессиленно опустив ноги, отпускаю и его.
Последний взгляд, горячие губы на моих, заморозка возвращается в мое тело, блокируя боль, как при шоковом состоянии. Потом я обязательно переживу её целиком. Сейчас же я не в силах сделать даже этого.