Люди государевы

Брычков Павел Алексеевич

— Вот гады! Они ведь и наши дворы пограбят!.. — воскликнул Дмитрий Белкин.

А Качалов продолжал жаловаться:

— Две трубы полотна доброго по пятьдесят аршин на девять рублев унесли… Перстень и крест золоченый с меня содрали… Да он же, Логин Сургуцкой, с товарищами живот тестя моего, Андрея Глазунова, взяли ноне поутру…

— А что поделаешь, сила-то у них! — вздохнул тяжело Иван Москвитин.

— Сила у государя! — возразил Сабанский. — Ему об измене отписать надобно! Ты, Иван, до Охотного моря

первый путь проложил, а Федька Пущин рядом, на Бии и Катуни, острог не поставил!.. Так кто государю более услужил?..

— Как тут отпишешь: ни чернил, ни бумаги! — сказал с сожалением Москвитин. — Васька Ергольский караульным приказал настрого все передачи от родичей обыскивать. Вон сегодня мой каравай весь искрошили… Как тут весточку за город передашь! Да и кто отвезет?..

— С воеводой, Осипом Иванычем, совет держать надобно! Он челобитную государю отправит, у него везде свои люди есть, — предложил Дмитрий Белкин.

— Да Осип Иванович сам, почитай, под арестом в доме своем. Там караульных не мене, нежели здесь вкруг тюрьмы! — грустно махнул рукой Качалов. — Токмо холопов за водой выпускают…

Все замолчали, понурив головы.

Васька Былин подошел к Сабанскому и зашептал на ухо:

— Через холопов-то и можно с воеводой списаться иль изустно связь держать!

— Так-то так, токмо каким путем на холопов выйти? — почесав бороду, спросил Сабанский.

— Другого пути не ведаю, как чрез караульных…

— Кто ж согласится! Убоятся изменников.

— Деньги любой страх развеют… Караульные у заплота меняются часто, а вот поговорил бы ты с Трифоном Татариновым, он ведь кум тебе.

— Тришка?! Не согласится — трусоват мужик. Однако и до денег весьма жаден… Подойду к нему, попытка — не пытка!

Тюремный дворский Трифон Татаринов сидел на лавке, навалившись спиной на острожную стену, и наблюдал, как арестанты рыли яму для отхожего места. Одного отхода не стало хватать на всех. По утрам сидельцы стояли в очередь, дабы справить нужду, иные, не утерпев, опрастывались в углу острога. Дабы весь двор не загадили сидельцы, и велел Трифон поставить рядом с прежним отходом новый.

Апрельское солнце порядком припекало, Трифон расстегнул кафтан, вышел за стену к караульным, напился из кадушки воды и опять вернулся на лавку.

К нему подошел Петр Сабанский.

— Дозволь присесть, кум.

— Садись, жалко, что ль!

— Трифон, а ты за свой живот не боишься? — с цепким прищуром неожиданно спросил Сабанский.

— А что мне бояться, я против мира и новой власти не иду, — мрачно ответил Татаринов.

— Ты не токмо не идешь против бунтовщиков, ты им служишь! А ты мыслишкой-то пораскинь, куманек, чем для тебя сие может кончиться!

— Мое дело телячье… Я свою службу несу! А то, что вы наверху перецапались,

меня не касаемо.

— Ишо как касаемо! Ты ведь государю Алексею Михайловичу присягал? Присягал! А идешь с изменниками заодно. Сия власть изменная, а посему временная! Все бунтовщикам пред государем ответ держать придется!

— Че те надо, че ты ко мне прилип!

— Я те по-родственному советую: держись от бунтовщиков подальше!

— Вы вон не согласились — и ноне тут, а я на воле!

— Сегодня на воле, а завтра можем местами поменяться, государь измены не простит.

— А мир градской вас за изменников почитает и тоже на государя шлется!

— Я тя предупредил, кто не с государевым воеводой Осипом Иванычем, все ответят! А за тебя, коли нам поможешь, слово замолвим, и наказания государева минуешь!

Трифон вскинул брови и спросил:

— Ну и какова помощь потребна?

— Помоги снестись с воеводой Осипом Иванычем, — перешел на шепот Сабанский.

— Нет, нет, нет! — замахал руками Трифон. — Мне моя шкура дороже! Хочешь, чтоб меня на козле растянули! Ведаешь, что воеводский дом под охраной…

— Ежели по уму сделаешь, никто не узнает! А я в долгу не останусь, денег моих бунтовщикам не достать. За каждую весть от воеводы по полтине получить сможешь…

— Как же я свяжусь с воеводой, в дом-то к нему не войти!

— Я те плачу, ты думай! Говорят, холопы его из дома ходят за провиантом да за водой, караульных кого купи, ежели что… Седни жена харч принесет, скажу, чтоб рубль тебе отдала, а далее за каждое письмо от воеводы или к нему по полтине будешь получать…

Тихон почесал затылок и недовольно выдохнул:

— Ладно, погляжу…

Глава 28

— Макар, да ты спробуй, спробуй пирога-то рыбного, который день почти ничего не ешь! Так ить и живота лишиться можно! — увещевал своего постояльца, кузнецкого подьячего Макара Колмогорца, конный казак Яков Кусков.

— У вас в Томском не от голода, но от бунтовщиков живота скорее лишишься! Чего удумали: отказать государем поставленному воеводе! — сокрушенно покачал лысой головой Макар. — Мало того, и от меня домогаются, дабы пристал к ним! Однако сего не будет! Я государю и Осипу Ивановичу не изменю!

Макар пристукнул кулаком по столу:

— А главные поноровщики — воеводишка Бунаков, дьяк Патрикеев да Федька Пущин! Пристали к подлому люду, к смутьянам, да по их воле творят измену!

Яков согласно покивал головой:

— Так-так…. Больше других народ мутят братья Мухосраны, особливо Васька, гаденыш! Беглый, он есть беглый, сколь волка ни корми, всё в лес смотрит…

— Он же казак, — сказал Макар.

— В казаки поверстали. А так-то он беглый от тягла мужик с Вологодчины…