Люди Греческой Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

Кабанов Илья Викторович

– Вы можете сказать, что кризис содействует обращению человека к Богу?

– По правде говоря, многие, в особенности молодые люди, обратились к Церкви. Наши храмы заполнены молодыми людьми, которые считают, что теперь им некуда больше пойти, как только ко Христу.

– Вы обсуждали с молодыми людьми их проблемы?

– Молодежь ищет человека, который мог бы их поддержать. Многие хотят найти духовных лидеров.

– Есть такие люди в Греции?

– Есть. Люди Церкви поддерживают молодежь. Есть священники, которые готовы принять

ее в свои объятия. И здесь, в церкви Святой Марины в Илиуполи, отец Серафим и отец Ламброс поддерживают вместе с остальными священниками многих молодых людей, находящихся на грани самоубийства.

– Можем ли мы сказать, что во времена кризиса черта, отделяющая людей Церкви от находящихся за ее пределами, становится более очевидной – она возникает между теми, кто ходит в Церковь, и теми, кто христиане только номинально?

– Нет, потому что люди, даже недавно говорившие, что являются атеистами, которые стоят за пределами Церкви, были потрясены работой Церкви в трудные времена – ее благотворительной деятельностью, поддержкой народа, сопереживанием. Сегодня многие из них также возвращаются к Церкви.

– То есть мы не можем разграничить людей и Церковь?

– Есть, конечно, упрямцы, которые, несмотря на то, что видят проводимую работу, несмотря на свои страдания от кризиса, продолжают жить в безбожии, во мраке. Но все же Церковь – это все люди.

«Плохо, если тебя любят все»

Георгий Манолис

Служение, которое несет Георгий Манолис, на взгляд русского церковного человека, определенно экзотично. Его должность в штате афинского храма Святого Елевферия называется «священнопроповедник». Но священного сана Георгий не имеет, его обязанность – проповедовать на богослужениях. Когда-то, во времена турецкого господства, в связи с нехваткой школ и образованных священников, это было распространенное служение: кто-либо из образованных мирян занимался катехизацией и проповедовал в храме. После освобождения Греции и открытия в стране богословских факультетов ситуация изменилась. «Оскудели миряне-проповедники», – наполовину в шутку, наполовину всерьез говорит Георгий.

Устами младенца

– Георгий, когда и о чем вы сказали свою первую проповедь?

– Первый раз я проповедовал, когда мне было шестнадцать, то есть уже тринадцать лет назад. Я учился в первом классе лицея, была Неделя о блудном сыне, что сегодня мне кажется очень символичным…

По примеру отца из этой евангельской притчи, который простил сына-грешника, я старался обличать грехи, а не грешника, не человека как такового. И призывал людей к покаянию.

– И какова была реакция прихожан на обличения из уст столь юного человека?

– Когда я говорил о человеческих грехах, я понимал, что и сам грешник и говорю, в общем-то, про себя, и призыв покаяться – это тоже ко мне. Но вот прямо во время проповеди одна женщина из прихожан высказалась: «Прекрасно! Нас тут мальчуган будет учить!» Наверное, ее гордость была как-то задета.

Так что вначале

было неприятие, и именно из-за моей молодости. К тому же в этом храме меня знали с детства – я вырос на глазах прихожан. И вдруг – проповедую с амвона! Но постепенно все это прошло, и на мой возраст перестали обращать внимание. Кроме того, меня не очень волнует, если кому-то не нравится то, что я говорю. Я уверен, что проповедник, которого все любят, – плох. Нас не могут и не должны любить все, потому что мы обличаем грех, а грех не любит обличений – он сразу возмущается! Поэтому и не могут быть все согласны с тем, что мы делаем. Я думаю, что, если кто-то негодует, возмущается, не принимает наши слова, это означает, что его действительно «задело» и мы попали в цель, мы на верном пути.

– Вам кто-то посоветовал заняться проповедью? Может быть, ваш отец-священник?

– Нет, я сам захотел. Меня заинтересовала проповедь, потому что я видел, что люди, которые приходили в церковь, не очень понимали, для чего они это делают. Чтобы помолиться, раскаяться в своих грехах? Или по привычке, потому что мама этому научила? Или чтобы показать себя хорошими гражданами, хорошими людьми, вежливыми соседями? То есть для того, чтобы создать о себе хорошее впечатление у окружающих?

Увидев, что у людей нет опыта духовной жизни, что они не знают, зачем приходят в церковь, я понял, что хочу заниматься проповедью и просвещением.

Когда я только начинал, то обычно долго готовился, изучал тему, делал конспект, писал текст. Потом в храме зачитывал по бумажке. Но я чувствовал, что это очень сухо и как-то духовно безвкусно. Еще мне приходилось подниматься на амвон, который у нас в храме расположен высоко, я смотрел на людей сверху вниз и понимал, что никак с ними не контактирую. Поэтому я потихоньку спустился вниз, а в какой-то момент оставил и бумаги. Сколько раз я думал, о чем нужно сказать! Ко мне приходили идеи, я их записывал и на следующий день с записью приходил в храм. Однако после, уже спускаясь с амвона, я понимал, что ничего общего с написанным так и не сказал.

Постепенно вся моя подготовка свелась к чтению Евангелия, других духовных книг и размышлениям о том, что я собираюсь сказать. Уже в храме перед самой проповедью я крещусь, произношу молитву: «Уста моя возглаголют премудрость» (см.: Пс. 48: 4), прикладываюсь к иконе Христа и после этого говорю все, что приходит на ум, говорю прямо из сердца. И до сегодняшнего дня с помощью благодати Божией мне удавалось высказывать то, что я хотел. Слава Богу!

Свободно полюбить Христа

– Вы росли в церковной семье, ваш отец – священник, это значит, что вас воспитывали каким-то особенным образом?

– Для начала я расскажу случай, который произошел со мной недавно. Я преподавал основы православной веры одному шведу. Он был атеистом, хотя вырос в протестантской семье и в христианской стране. Никакой личной связи со Христом у него, естественно, не было, а представления о Боге, которые он вынес из своего воспитания, сводились к тому, что Господь – каратель за плохие поступки. Когда мы окончили курс катехизации, я его спросил: «Что тебе понравилось в православной вере? Хотел бы ты креститься?» Он ответил: «Шесть месяцев ты мне постоянно говоришь про Христа любви и свободы. А мы с детства учим, что Христос – каратель и строгий судья».