Люди греха и удерживающие
Шрифт:
Русские учителя, чтобы успокоить детей в бомбоубежище, рассказывали какие-то веселые истории, а латышские почему-то только шикали на своих учеников. На всю жизнь с тех времен я запомнил, что «Klusak! Klusak!» по-латышски значит «Тише! Тише!»
Совсем недавно я прочитал в интернете рассекреченный американским военным командованием список целей атомных ударов на территории Латвийской ССР. Среди трех десятков объектов, подлежащих уничтожению, был и гражданско-военный аэродром Румбула, который располагался в пяти километрах от нашей школы. Так что тренировались спускаться в бомбоубежище мы совсем не зря.
Впрочем, ядерный удар по СССР американцы не
Я хорошо помню, как по стоявшему у нас дома телевизору показывали, как Ю. Гагарин, вернувшийся из полета в космос, идет по красной ковровой дорожке и докладывает руководителю партии Н. Хрущеву о том, что он успешно выполнил задание, порученное ему партией и правительством.
Военно-стратегический характер задания Ю. Гагарина я в то время не очень-то понял по молодости лет и просто радовался тому, что в космос первым полетел советский человек. Но сослуживцы моего отца вечером того же дня собрались у нас дома и отмечали именно успешный запуск баллистической ракеты. Взрослые мужики, защищавшие родину в годы Великой Отечественной войны, со слезами на глазах произносили тосты за успехи Советской армии и за знакомых офицеров, которые не так давно из их летной части перешли служить в Ракетные войска стратегического назначения. Называли фамилию командующего этим родом войск маршала артиллерии М. Неделина, которого многие знали по совместной службе. Офицеры после коротких тостов пили водку из больших хрустальных рюмок, крякали, закусывали квашеной капустой и холодцом, который мама приготовила совсем по другому поводу. Застолье длилось недолго, поскольку на следующий день всем нужно было трезвыми явиться на службу. Но у меня после этого импровизированного вечернего застолья сослуживцев отца у нас дома осталось ощущение причастности к чему-то очень важному.
Я долго потом жил с ощущением того, что где-то рядом всегда будут серьезные мужики, которые смогут защитить нас от всех бед, как те офицеры на вечеринке в честь успешного полета Ю. Гагарина в космос. Нам же, всем остальным, надо просто хорошо делать свое собственное дело – учиться, работать. Потом оказалось, что таких серьезных мужиков раз-два и обчелся, и что защищать себя и других надо самому.
Пионер – всем ребятам пример
И. Штыков. «Пионерка»
Поскольку в младших классах я хорошо учился и не хулиганил, меня приняли в пионеры. От пионеров, помимо хорошей учебы, требовалось еще выполнять различного рода общественные нагрузки. Например, собирать макулатуру и металлолом после школьных занятий.
Весной и осенью мы стаскивали со всего района старые металлические кровати, обрезки каких-то ржавых труб, разный домашний металлический хлам и складывали все это в кучу на школьном дворе. Потом приезжали грузовые машины-трехтонки и увозили металлолом на переработку на Лиепайский металлокомбинат. переплавленного
Как нам объясняли учителя, из Рижском и Лиепайском заводах делали машины, с их помощью выращивали зерно на полях, а уж из этого зерна выпекали хлеб. Участие в создании хлеба придавало большую значимость нашему сбору ржавых чугунных труб.
В макулатуру мы сдавали старые газеты, журналы и книжки. Все это богатство укладывалось в пачки, перевязывалось бечевкой и тоже тащилось на школьный двор. Обложки от сдаваемых книг надо было отрывать и паковать отдельно. Я книжки в макулатуру не сдавал, а собирал их дома и поэтому задания по сдаче макулатуры практически никогда не выполнял.
Собранную школьниками макулатуру перерабатывали в толстую упаковочную бумагу серого цвета. В эту бумагу заворачивали продовольственные и непродовольственные товары в советских магазинах. Эта упаковка выглядела не так красиво, как нынешние разноцветные полиэтиленовые мешочки, но зато ее можно было опять собирать и отправлять на переработку.
Говорят, что скоро использовать полиэтиленовые мешочки в магазинах запретят, поскольку они загрязняют окружающую среду. Наверное, будем опять собирать макулатуру и производить из нее серую упаковочную бумагу.
Иногда в куче макулатуры у школы можно было найти интересную книжку без обложки. В поисках таких сокровищ, кроме меня, участвовало еще несколько парней из нашей школы. У нас был своеобразный клуб книголюбов. Потом мы сами изготовляли картонные обложки для найденных в горах макулатуры «голых» книг. Переплетать книги нас учили в школе на уроках труда.
У меня до сих пор хранится дома найденная в детстве в куче макулатуры книжка. На ее самодельной коленкоровой обложке неровным детским почерком печатными буквами выведено в одну строчку «Капитан Сорви-голова. Луи Буссенар». Найденная книга была не только без обложки, но и без первых десяти страниц – наверное, их употребили на разжигание дров в печке или как обертку для самокрутки, набиваемой махоркой. Папиросы, а тем более сигареты, стоили тогда дорого. Однако друзья по импровизированному книжному клубу, которые читали бессмертное произведение Л. Буссенара, подробно пересказали содержание недостающих страниц. Я не проверял, но точно знаю, что пересказали они все правильно.
Кстати, курить школьникам строго-настрого запрещалось. Я один раз попробовал тайком затянуться дешевой папиросой «Прима», которую мне настойчиво предлагал известный школьный хулиган цыган Ромка. С Ромкой мы учились в одном классе до четвертого класса. Вкус папиросного дыма был гадкий, я закашлялся и злобно сказал бывшему для всех мальчишек большим авторитетом Ромке: «Кури сам это говно!» Ромка удивился полученному отпору и приставать ко мне с всякими глупостями прекратил. Табак же я с тех пор больше в рот никогда не брал.
Характер у меня был спокойный, но если кто-то на меня пытался давить, насильно заставлять что-то делать, то я мог стать просто бешеным. Мама говорила, что это проявляется польский гонор от моего деда Станислава Томашевича Бржозовского. Дед погиб во время войны, защищая Ленинград от немцев, и лично я его не знал.
Еще школьные хулиганы играли за ближайшими от школы дровяными сараями в «чику» на деньги. Ударом свинцовой биты-блинчика нужно было перевернуть лежащие на земле копейки. Кто перевернул, тот выиграл кон и забрал себе чужие копейки. Эта запретная игра мне также не нравилась, поскольку с ее помощью взрослые мальчишки ловко выманивали у доверчивых малышей данную им на завтрак мелочь.