Люди Кода

Амнуэль Павел Рафаэлович

И.Д.К. перестал думать об этом, потому что Йосеф сказал, всматриваясь в темное пятно далеко на горизонте:

— Я не вижу деталей.

Бросив себя на высокий холм, где, казалось, и находилось пятно, И.Д.К. обнаружил лишь густые заросли все той же травы— дорожки, которая в растерянности пошла волнами, не понимая, чего хочет И.Д.К., а он и сам не знал этого, но, осмотревшись, увидел все то же темное пятно — на фоне уходившего за горизонт леса. Пятно висело в воздухе и, похоже, едва заметно шевелилось. Это подтвердил и Йосеф, опустившийся рядом. Он предпочел преодолеть расстояние по воздуху и мысленно

показал И.Д.К., как пятно изменяло свое положение по мере того, как Йосеф, раскинув руки, удерживал тело Мессии от падения и направлял его по прямой к цели, эфемерность которой стала ему быстро ясна.

Теперь они поменялись ролями — И.Д.К., преодолевая неожиданный и странный приступ боязни высоты, бросил свое тело в воздух, а Йосеф исчез, чтобы в следующее (или — в то же самое?) мгновение возникнуть там, где, как они оба были уверены, находилось пятно.

Пятно мерно, будто бурдюк толстого барана, колыхалось на полпути к горизонту. Примерившись и оценив расстояние (возможно, совершенно неправильно), И.Д.К. нырнул, телепортируясь, и сразу же вынырнул.

Никуда.

* * *

У Мусы были свои соображения, которыми он не хотел пока ни с кем делиться. Скрывать свои мысли он не умел — точнее, ему казалось, что, если он старается о чем-то не думать, то окружающие сразу узнают об этом его намерении и из любопытства (а может, и по иным причинам) начинают копаться в глубине — в том, что И.Д.К. называет подсознанием. Ему это не нравилось. Но еще меньше Мусе нравилось, когда на него не обращали внимания, когда его мысли игнорировались; в этом, конечно, заключалось противоречие, и Муса разрешил его стандартным методом, многократно описанным в теории творчества, хотя, естественно, никаких книг подобного рода Муса не читал.

Решение представлялось единственно верным.

Впервые за много дней Мусе захотелось помолиться. Он и в той жизни далеко не всегда совершал намазы, а здесь, на Саграбале, и думать забыл об этом, да и не знал, как это делать — где Мекка, в какую сторону направлять мысленные призывы? Сейчас у него почему-то не возникло сомнений, Муса опустился на колени, собрав траву-дорожку в подобие коврика, повернулся в ту сторону, где, как он знал, И.Д.К. и Дина видели Стену имен, отыскал на этой несуществующей и, возможно, не существовавшей, Стене, имя Аллаха — он сам поместил это имя между землей и облаками так, чтобы удобнее было смотреть, не задирая головы, — сказал «О Аллах, всемилостивейший и всемогущий» и, услышав тихий полувздох— полустон, принял его за ответ. Последние сомнения исчезли. Муса знал теперь, что ему делать.

Он не подумал о том, что решение его противоречит всем законам природы, даже если они созданы были самим Аллахом.

* * *

Бросившись будто с обрыва, Дина и оказалась там, куда можно попасть, нырнув в беспросветную глубину.

Темнота. Тишина. И ощущение, будто в уши попала вода. И плывешь куда-то, не различая верха и низа. Невесомость?

— Хаим! — позвала она, но мысль, как в вату, вонзилась в черноту и отразилась от нее, вернулась к своему истоку, и отразилась опять, и мгновение спустя только эта мысль и существовала во всей Вселенной, повторенная бесконечное число раз, свернувшаяся кольцом, кусавшая свой короткий

хвост и уже не пытавшаяся вырваться.

— Илюша! — позвала она, и этот призыв, как и предыдущий, обратился в собственную противоположность, никого ни к чему не призывая, и потому Дина поразилась, услышав ответ.

Услышала?

Ответ на свой призыв она ощутила жесткой преградой на пути, ударом о твердую поверхность — эта поверхность и была откликом, она означала:

— Дина! Ты пришла ко мне!

— Господи, Илюша! — возглас Дины тоже был подобен твердой грани, уперевшейся в броню и не способной продавить или разбить преграду. Что могли сделать две твердые поверхности в мире, где нет звуков, а существует лишь смысл, этими звуками передаваемый?

— Илюша! Где ты, что с тобой?

— Где? Я не задаю себе такого вопроса. Что со мной? Я в порядке, Дина, я вывел народ из Египта, а ты с Ильей проведешь людей через Синай.

— Я с Ильей…

— Не пугайся в мыслях своих.

— Я виновата перед тобой, Илюша…

— Не более, чем любой человек перед любым другим, Дина.

— Ты знаешь?..

— Конечно.

— Как? Где ты?

— Дина, ты задаешь этот вопрос вторично. Правильно ли спрашивать, где свет? Где тьма? Где разум? Если ты хочешь знать, скажу: я видел вас всегда. Если ты спросишь — когда именно, то не получишь ответа, потому что «когда» имеет не больше смысла, чем «где».

— Ты меня поражаешь, Илья… Ты другой.

— Дина, я и не подозревал, что в тебе столько предрассудков.

— Во мне? Я…

— Именно в тебе. Йосеф, попав в аналогичную ситуацию, нашел и нужные слова, и нужные мысли. А ты мечешься — мне даже уследить за тобой трудно.

— Я ничего не понимаю, Илюша, объясни. Замечательно, что ты жив и…

— Почему ты решила, что я жив?

— Но…

— Дина, я умер в тот момент, когда тело мое перешло к Йосефу. Я — единственный среди миллиардов людей — не вернусь к жизни, когда настанет час воскрешения. Таков мой удел, и не спрашивай меня, нравится ли мне это. Не спрашивай меня, хорошо ли это. Не спрашивай вообще ни о чем, потому что на большинство вопросов я не смогу ответить.

— Тебя… тебя можно увидеть?

— Разве ты меня не видишь?

— Я… Не глазами.

— А разве Илью ты видишь глазами? Глазами вообще ничего нельзя увидеть — даже поверхность вещи, и ту не целиком.

— Я ищу Хаима, Илюша. Нашего сына.

— Знаю.

— И знаешь, где он?

— Где? Да, это легко. Когда? Вот вопрос. А есть еще — зачем? Почему? Как?

— Андрей — это сын Ильи — видел Хаима и говорил с ним.

— Знаю. Они совпали в координатах цели и смысла, но лишь на незначительный квант измерения причины. Изменились причины, и Хаим сейчас в других уже координатах цели, и…

— Как мне найти Хаима? Илья, ты всегда был демагогом! Илья, ты отец, ты мой муж, и ты…

— Дина, дай себе труд немного проплыть по течению. Волны смысла баюкают не хуже океанской зыби… И ты поймешь, почему не нужно искать Хаима. Почему не нужно искать кого бы то ни было вообще.

— Илюша, я боюсь тебя. Ты стал другим.

— Ты тоже, Дина.

— Ты любил меня…

— Есть и такое измерение. И мои координаты в нем далеки от твоих. Я мог бы показать тебе — насколько далеки.

— Илюша, мы должны быть вместе…