Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
– Дисциплины подбавить неплохо бы, не секрет, - сказал Миканор.
Курили, толковали, - то поглядывали в сторону цагельни, откуда ползли
еще телеги да шли, покачивались несколько мужиков, то смотрели на тот
берег, где собирались олешниковцы: там тоже людей было не густо.
– А солнце, вишь ты, припекает! Высоко уже взобралось!
– Кто меня вытурил со двора ни свет ни заря!
– пожалела Сорока.
– Еще
могла б и свиньям сварить и дома побыть!
–
торчать без дела!
– А вы б подремали, как некоторые, - со смехом отозвалась Ганна,
взглянув на мужиков, разлегшихся на траве.
Хотя людей собралось пока немного, Миканор почувствовал: нельзя больше
медлить. Кто пришел, с теми и начинать надо. Пусть привыкают к порядку: и
те, кто уже тут, и те, что придут позже. Будут знать, как опаздывать.
– Ну что ж, прохлаждаться некогда!
– оживился Миканор. Скука ожидания
сразу отступила.
– Начнем!
– Он взглянул на Чернушку и отца, который
привез и ссыпал воз земли - Вы, дядько, и вы, тато, будете возить землю...
Тетка Авдотья, вам - копать землю и накидывать на подводы.
– Миканор не
дал ей слова сказать, повернулся к Андрею Рудому: - Вы, дядько Андрей, -
Миканор взглянул на бородатого Прокопа, - будете с дядькой Прокопом и
дядькой Иваном и Василем мостить греблю, - Миканор встретился глазами с
Ганной, уловил насмешку: вишь как раскомандовался!
Виду не подал, что сконфузился немного, проговорил твердо: - Ганна и
Хадоська будут вам помогать!
Миканор мельком заметил, что отец не уезжает, ревниво следит за ним,
словно боится, что он, Миканор, в чем-то может ошибиться, или не уверен,
что его будут слушать. И вместе с тем - со стороны видно - сияет от
счастья: видит сына во главе стольких людей - всех, считай, Куреней!
Миканор указал на две большие вехи, поставленные еще зимой, на рядки
мелких вешек, которые воткнул только что.
– Вот так в ширину. Тут - посередине - гребля. Тут - по бокам - канавы
для стока воды...
– Он всмотрелся в другой берег.
– Вон на той стороне
стоят вешки Видите? Там - конец гребли. Туда и надо вести. Ровно, как
штык! Ясно?
Миканор и сам понимал, что на его долю выпала важная роль. Такое
ощущение было у него не впервые, оно возникло еще на собрании, когда его
назначили руководить работами, не оставляло и потом, когда он думал о
гребле; но теперь дело, о котором раньше он только думал, становилось не
только его делом, но и делом многих людей, и важность роли его как бы
возрастала. Не на кого другого, а на него, Миканора,
его, Миканорова, приказа, куда идти, что делать; от него зависело
распределить, поставить всех так, чтобы работа шла хорошо, слаженно И
пусть их пока собралось немного, но ведь не один тут такой, что в отцы ему
годится по годам, и командовать здесь, что ни говори, труднее, чем
отделением, какое бы оно ни было...
За время военной службы Миканор увидел, что мир велик, - но в этом мире
сейчас не было для него ничего более важного, чем эта горстка людей, чем
гребля, которую ему надлежало проложить через болото.
– Ну вот, - сказал он строго, как бы давая понять, что приказы, которые
он только что отдал, есть не что иное, как приказы.
– Остальные - копать
канавы!
Он отмерил каждому участок, не колеблясь, не закатывая штанов, как бы
бросаясь в атаку, ринулся в рыжую с прозеленью топь - погрузился почти по
грудь. Чувствуя, как мягко и тепло окутала тело болотная жижа, Миканор
почти без нажима вогнал в трясину лопату, поднял на ней блестящую оладью,
с которой весело стекала вода, шмякнул наотмашь. В только что вырытой ямке
было уже почти полно воды. Миканор рядом с ямкой снова воткнул лопату,
снова поднял оладью из рыжей грязи, бросил через плечо.
Вскоре уже не одна, а десяток лопат взлетали, выплескивали черное
болотное тесто. Миканор слышал этот плеск, ловил взглядом взмахи лопат, и
его охватывало веселье. Он ощущал в себе какую-то особенную крепость.
Хотелось померяться с другими силой, ловкостью - работать вперегонки.
Брал и брал болотное тесто, бросал и бросал наотмашь.
Вспомнилось, вот так же копал окопы, только были они либо в сухом
ельнике надприпятской гряды, либо в песке среди лозняков. Там, на гряде,
прочная воинская лопата часто скрежетала о камни. А тут - мягко, не
слышишь, как входит в трясину железо. Болотная жижа оплывает с краев.
Песок тоже сползал...
Как ни увлеченно бросал лопатой, на дорогу от цагельни все же
поглядывал - тянулась еще группка куреневцев.
В ней - Ларивон и Евхим Глушак. Увидев их, как обычно, почувствовал
досаду не добился суда над Ларивоном и Евхимом за драку! Выкрутились
как-то, - Хадоська, говорят, псгмогла: кинулась выручать своего Евхимку.
Уговорила глинищанского беднягу - тот сам вступился за них... Ну ничего,
теперь небось подумают, прежде чем в драку лезть! А полезут - в другой раз
не выкрутятся!
– Поздновато, герои!
– встретил их Хоня.