Люди с чистой совестью
Шрифт:
– Был ли такой разговор?
– Был, - отвечал тот.
Дело принимало серьезный оборот. Крепко задумались командиры. Им было ясно, что решается судьба этого первого боя, к которому так тщательно готовился Ковпак, а может, и судьба всего отряда, их детища, уже жившего, существовавшего, в которое они вложили много сил.
Было ясно, что смолчать, не ответить на эту выходку нельзя.
– Комиссара, моего комиссара стрелять грозится? Це що, восемнадцатый год ему? Партизанщина, туды его...
– и он схватил с
– Зараз выстрою роту и собственной рукой, перед строем... Як у Чапаева того... самого...
Руднев стоял и думал тяжелую думу.
– Не надо, Сидор Артемович! Я сам разберусь. Так будет лучше.
Ковпак остыл немного.
– Ладно. Тильки ты гляди, осторожно с ними. Воны у нас недавно, кто его знает, що за народ.
Руднев долго говорил с Базымой и Паниным. Когда начало смеркаться, он оставил автомат и пистолет у Панина, вышел из штабной землянки и пошел в третью роту.
Землянка эта была в полукилометре от штабной.
Прошло полчаса, час...
Панин и Базыма часто выходили из землянки. Прислушивались... Они волновались все больше и больше. Но идти за ним Руднев категорически запретил.
Руднев вошел в землянку третьей роты, когда люди ужинали. Часть из них при виде комиссара встала, многие продолжали сидеть, посматривая на своего командира. Руднев остановился у порога и молча смотрел на Карпенко. Пауза затягивалась.
Карпенко поднял голову. Руднев стоял у двери, каблуки вместе, руки по швам, и спокойно смотрел на сержанта Карпенко. Тот не выдержал взгляда и как бы нехотя встал. За командиром вскочили остальные партизаны.
– Ну вот теперь здравствуйте!
– облегченно вздохнув, сказал комиссар.
– Здравия желаю!
– ответил Карпенко.
– Здравствуйте, товарищ комиссар!
– весело загалдели кругом. Хлопцы потеснились, уступая место комиссару.
Руднев подошел к чугунку и сел на чурбак, заменявший табуретку. Он пододвинул чурбачок поближе к огню. Карпенко поковырял железкой в чугунке. Он сидел босой - сушил у огня промокшие выше колен ватные брюки. Пламя вспыхнуло ярче, осветив фигуру комиссара и сидящих вокруг партизан. Хлопцы молчали, поглядывая на своего командира.
– А что же это вы, товарищ комиссар, без оружия?
– спросил Намалеванный, стараясь разрядить неловкое молчание.
– Зачем оно мне сейчас?
– Ну, все-таки далеко отлучились.
– Сейчас оно мне ни к чему, - подчеркивая первое слово, сказал комиссар.
– Немец все-таки кругом.
– А что мне немец? Я пришел, чтобы вы меня убили...
Карпенко вскочил.
– Кто убил? Где?
– Здесь, в третьей роте.
– Кто посмеет!.. Да я...
– Ты, вот именно ты посмел...
Карпенко стоял прямо, глядя на комиссара. Вскочив, он толкнул казанок, и несколько раскаленных угольков скатилось ему под ноги. В руках он держал железный прут, заменявший кочергу.
– Смотри, обжечься можешь так, - тихо проговорил Руднев, нагибаясь и сбрасывая жар с ноги Карпенко. Затем он откинулся назад и обвел взглядом присмиревших бузотеров. Железный прут со звоном упал на пол. Семен Васильевич поднял его и сунул в жар. Искры брызнули вверх. Вспыхнуло пламя.
– Так-то, ребятки.
– Товарищ комиссар, - хрипло сказал Карпенко.
– Вы это напрасно всерьез подумали. Напрасно! Вы понимать должны: все-таки я невыдержанный человек. Простите, товарищ полковой комиссар. Сгоряча, необдуманно...
Руднев молча протянул руку. Долго еще сидел он в этой землянке. Не выдержав гнетущего чувства неизвестности, Панин и Базыма пришли за ним. Они вошли в землянку и увидели: Руднев сидел в кругу ребят и чистил печеную картошку. Федор Карпенко, Иван Намалеванный проворно переворачивали картофелины в золе и лучшие передавали комиссару. Руднев брал картофелину, клал ее на ладонь и, обжигаясь, перебрасывал с руки на руку. Когда Руднев ушел. Мудрый восхищенно сказал:
– Вот как можно в человеке ошибиться!
– Ну, глядите мне сейчас. Кто дисциплину поломает - хребет перешибу, - неизвестно кому пригрозил Карпенко.
В землянке третьей роты до рассвета горел огонь...
После этого вечера Карпенко делал чудеса. Рота его беспрерывно ходила на минирование, в разведку люди напрашивались сами, и начштаба Базыме не было отбою от охотников получить какое-нибудь боевое задание. Рота и сам Карпенко принимали участие во всех первых боях отряда. После боя Руднев и Ковпак всегда отмечали их храбрые дела.
Но не прошло и двух месяцев, как Карпенко опять сорвался. Произошло это, когда отряд уже шел рейдом по Сумской области. Стояла зима. Снегами замело леса, намело сугробы в полях и перелесках. Отряд, выросший до пятисот человек, выходил после тяжелых боев на северо-восток, поближе к Брянским лесам. Полки противника шли наперехват отряду. Они жаждали отомстить партизанам за разгром нескольких своих батальонов.
Отряд пробивался на север, стараясь обходить гарнизоны противника. Иногда при этом приходилось делать большой крюк.
Однажды штаб наметил такой обходный путь. Начштаба Григорий Яковлевич вызвал командиров в штаб. Объявил маршрут, порядок движения и начал давать указания по ночному маршруту.
Карпенко был не в духе.
– А чего это мы лишних километров тридцать будем топать?
– спросил он.
– Командир и комиссар приказали...
– начал было Базыма.
– Приказали, приказали!
– раздраженно перебил Карпенко.
– Они себе пускай приказывают, а я пойду напрямки...
– Федя, не горячись... Ты послушай... Разведчики в пути на колонну мадьяр наскочили. Нам в бой с ними сейчас...