Люди с чистой совестью
Шрифт:
Пока дед убеждал врача, Катюшу положили на санки. Молчанов надел ей на голову наушники.
Ковпак сказал тихо:
– Карпенко, выводи роту. Готовьтесь к походу. Да тихо, хлопцы, не мешайте. Эта дивчина, может быть, нам не меньше чем крупный бой выигрывает.
– Который час?
– слабым голосом спросила Катюша.
– Без трех минут два, - показал ей циферблат Молчанов.
– Включайте. Наушники поправьте, - командовала Катя.
С этой минуты вся жизнь людей, окруживших тесной стеной розвальни
– Настраивает, - шепнул Молчанов.
– Катя, есть позывные?
Катя не слышала. Он дотронулся до ее руки, лежавшей на доске рации. Радистка открыла глаза. Он спросил ее жестом, губами.
– Позывные фронта есть?
Она ответила одними глазами: "Есть!" Затем окинула взглядом склонившихся над ней людей и, как бы успокаивая их, шепнула:
– Стучит фронт, стучит...
Молчанов подошел к Ковпаку и Рудневу. Посмотрел на часы.
– Пять минут фронт будет вызывать, затем перейдет на прием. Следующие пять минут будет слушать наш ответ.
– Ну а как же мы ответим?
– спросил Ковпак.
Молчанов пожал плечами, глянул на часы.
– Пять минут, - показал циферблат.
Катя широко открыла глаза, попыталась сесть. Несколько партизан и врач мигом поддержали ее. По Катиным глазам все видели, что там, за линией фронта, перешли на прием. Катя вопросительно посмотрела на Ковпака и Руднева. Глаза многих были в слезах.
Ковпак отвернулся и буркнул себе под нос:
– Ну що це за война з бабами, да ще з дивчатами...
Катя решительно сказала врачу:
– Посадите меня. Опустите ноги.
Нечеловеческим напряжением она повернула руку.
– Молчанов, дайте ключ! Положите на колено.
Молчанов держал ключ рации. Катя протянула раненую руку и попыталась стучать позывные, но сразу, вскрикнув от боли, без чувств упала на руки партизан. Молчанов снял наушники с головы Кати. К нему наклонился Ковпак. Шифровальщик отстегнул один наушник и передал его ему. Второй наушник протянул Рудневу.
Ковпак даже улыбнулся.
– Фронт. Це фронт нас вызывает, Семен Васильевич...
Катю привели в чувство. Она осмотрела всех, словно узнавая. Затем сказала Молчанову:
– Сколько еще осталось? Четыре раза будет вызывать и переходить на прием. А на пятый запишут: "Стрелка не вышла на связь". И рядом поставят крестик. Ой, что же это я? Это же кличка моя, я никому не должна разглашать ее. Я честное комсомольское дала, подписку.
Ковпак успокоил ее.
– А мы ничего не слыхали, дивчина. И знать ничего не знаем. Так ведь, ребята?
Все молча кивнули головами.
– Спасибо, дедушка, - сказала Катя.
Ковпак потряс наушниками.
–
Молчанов дал Кате ключ, сказал тихо:
– Ты спокойно, ты не шевелись. Ты левой рукой попробуй.
– Вот. Как же мне в голову не пришло, - и она начала работать левой рукой.
– Не то, совсем не то. Техники нет. А ведь там радисты мой почерк знают. Не то...
– А ты попробуй вот так, я подержу, - уговаривал ее Молчанов.
Все молча наблюдали. Радистка несмело застучала левой рукой.
Было слышно, как в лесу строились роты. Грузили раненых. Командовали комбаты.
Ковпак позвал Семенистого.
– А ну, Михайло, смотайся. Дежурному скажи, чтобы тихо было. Скажи, с фронтом говорю.
Молчанов показал на циферблат.
– Катя, слышишь? Перешли на прием.
И снова застучала левой рукой Катюша.
– Больше не могу, дайте послушаю.
Она слушала долго, внимательно, затем сказала Ковпаку:
– Дедушка, товарищ Хрущ?в отвечает.
Ковпак нагнулся к ней ласково.
– А что ответили?
– "Плохо вас понимаю. Что случилось?" Ну, конечно же... Вот! "Завтра буду вас слушать в это же время. Слышали вы меня? Поняли вы меня?" Переходит на прием...
Ковпак, торжествуя, сказал громко:
– Стучи, дивчина, стучи як можешь. Стучи: "Слышали, поняли, завтра будем слухать".
Ковпак отошел в сторону. Подбежал с докладом Карпенко. Доложил шепотом.
– Товарищ командир, рота к маршу готова.
– Добре. А ну, слухай. Выбери мени из своей роты самых бойцовых хлопцев. И сам проследи: оцю дивчину мени на повозку положить, да листьев, моху, сена наложить, щоб не трусыло. И всю дорогу не отходить. Кормить - чем только можете.
– Он повернулся к Маевской: Какую пищу ей принимать?
– Яйца, молоко, варенье.
– Чуешь? Щоб яец, молока достали. Варенья выдайте, хай кормять ее девчата. Поняв? Варенье любишь, милая?
– Очень люблю, - устало улыбнулась Катя.
– Понятно, - откозырял ей Карпенко.
– Ну, вытягивай свою роту. Ребят пошли сюда. Они при штабе вместе с ней будут. Пошли, комиссар.
Все ушли, кроме Маевской и Молчанова. Катюша кончила работать и показала на наушники Молчанову. Он снял их с ее головы.
– Укладывайте рацию, сматывайте антенну, как я вам показала. Ведь фронт ответил: "Завтра буду вас слушать в это же время!"
За деревьями замелькали люди. Это строй третьей роты, неделю дежуривший ночами у костра. Она двинулась... Впереди шел Карпенко, положив руки на автомат. Они подошли к свежевырытой могиле и построились в каре. Руднев сказал краткую речь. Грянул залп. Тихая команда прервала минутное молчание, и отряд снова двинулся вперед.