Люди в красном. Божественные двигатели
Шрифт:
— Керенский, уводи нас отсюда, — приказал Абернати и повернулся к К'ингу. — Прочие повреждения?
— Палуба двенадцать тяжело повреждена, — сказал К'инг.
Дверь на мостик распахнулась, и вошел главный инженер Уэст.
— Нашим двигателям тоже хорошенько досталось, — сообщил он, будто слышал разговор К'инга и Абернати сквозь дверь и завывания сирены, оповещающей о боевой тревоге. — Нам повезло, что мы сами не повредили ядро двигателя, капитан.
— Сколько времени нужно на починку? — спросил Абернати.
«Столько,
— Десять часов впритык, — сказал Уэст.
— Проклятье! — Абернати опять треснул по креслу. — Мы к этому времени должны сопровождать корабль календрианского понтифика на мирные переговоры.
— Очевидно, это повстанцы, настроенные против переговоров, — сказал К'инг, глядя на экран. На экране впечатляюще взорвался корабль повстанцев.
— Да, очевидно, — согласился Абернати. — Но ведь они сами инициировали начало переговоров. Зачем сейчас пытаться их сорвать? И зачем атаковать именно нас? — он мрачно отвернулся.
«Время от времени Абернати или кто-то из остальных офицеров будет произносить что-то пафосное, риторическое или вдохновляющее, а потом он и все остальные будут замолкать на пару секунд», — говорил Дженкинс. — «Это подводка к рекламной паузе. Когда начинается реклама, Сюжет прерывается. Обратите внимание, что происходит после этого».
Через несколько секунд Абернати моргнул, расслабился и посмотрел на Уэста:
— Ну, значит, тебе со своими надо, наверно, начать ремонтировать эти ваши двигатели. — Голос у него стал заметно менее напряженным и пафосным.
— Точно, — согласился Уэст и вышел. Выходя, он оглянулся, будто недоумевая, почему он вообще счел необходимым проделать весь путь до мостика, чтобы сообщить информацию, которую с таким же успехом можно было сообщить по телефону.
Абернати повернулся к К'ингу:
— И давай отправим ремонтников на поврежденные палубы.
— Ладно, — сказал К'инг.
— И пока ты этим занимаешься, пришли кого-нибудь отремонтировать пульты управления огнем, — добавил Абернати. — И посмотри, может, найдутся бесперебойники или что-нибудь в этом роде. Какого черта отовсюду искры сыплются каждый раз, когда у нас бой идет?
Даль хихикнул.
— Какие-то проблемы, энсин? — спросил Абернати, кажется, впервые заметив Даля Во всей этой суматохе.
— Никак нет, сэр, — ответил Даль. — Простите, сэр. Нервы после боя шалят немножко.
— Ты Диль, — сказал Абернати. — Из Ксенобиологической.
— Даль, сэр, — сказал Даль. — Это был мой предыдущий пост, да.
— Первый день на мостике, значит.
— Да.
— Ну, не волнуйся, тут так не всегда, — сказал Абернати. — Временами бывает хуже.
— Так точно, сэр, — сказал Даль.
— Ладно, — сказал Абернати и кивком указал на простертого ничком Якобса, который тихо стонал. — Сделай доброе дело, отведи Якобса в лазарет. Похоже, ему бы не помешало.
— Сейчас, сэр, — сказал Даль и склонился
— Ну, как он? — спросил Абернати, когда Даль поднял его.
— Ранен, — ответил Даль. — Но, я думаю, жив.
— Вот и хорошо, — сказал Абернати. — О последнем стрелке этого не скажешь. Иногда, Диль, я спрашиваю себя — что за чертовщина происходит на этом корабле? Похоже на проклятье, черт побери.
— Это ничего не доказывает, — заявил Финн после того, как Даль описал все, происходившее во время атаки. Они впятером сгрудились со своей выпивкой вокруг стола в кают-компании.
— А какие еще доказательства тебе нужны? — спросил Даль. — Все по списку. Барахлящие гасители инерции? Есть. Взрывающийся пульт на мостике? Есть. Повреждения на палубах с шестой по двенадцатую? Есть. Многозначительная пауза перед рекламой? Есть.
— Никто не умер, — заметил Хансон.
— Никому и не нужно было умирать, — сказал Даль. — Я думаю, битва — просто вступление. То, что показывают перед первым рекламным роликом. Вводная для того, что случится позже.
— Например? — спросила Дюваль.
— Не знаю, — ответил Даль. — Не я же это все сочиняю.
— Дженкинс бы знал, — сказал Хестер. — У него есть коллекция серий.
Даль кивнул. Дженкинс разбил график полета «Бесстрашного» на практически равные промежутки мигающими метками. «Вот где вмешивается Сюжет», — сказал он, увеличивая масштаб и приближая одну из меток, которая превратилась в корневую структуру. «Видите? Он появляется и пропадает. Каждое из меньших событий — это сцена. Все вмести они составляют сюжетную арку» — Дженкинс уменьшил масштаб. — «Шесть лет. Двадцать четыре больших события в год в среднем. Плюс несколько событий поменьше. Думаю, это были композиционные связки».
— Вот только ты не начинай, а? — жалобно сказал Финн Хестеру, прерывая Далевы раздумья. — Хватит того, что Энди сдвинулся. А теперь и ты туда же.
— Слушай, Финн, я что вижу, то пою, — сказал Хестер. — В эти его выводы я не верю, но его знание деталей, черт подери, впечатляет. Последнее столкновение прошло именно так, как Дженкинс предсказал. Вплоть до взрыва пульта. Ну, может, никто не сочиняет про нас сценарий, а просто Дженкинс давно таблеток не принимал… но, спорим, он сможет предсказать, чем кончится вся эта заваруха с кораблем повстанцев.
— И что, ты каждый раз собираешься бегать к нему спрашивать, что дальше делать? — спросил Финн. — Если тебе прям так нужен гуру, то выбери какого-нибудь, который не питается сухпайками уже четыре года подряд и не ходит в переносной горшок.
— Ну, и как тогда ты это объясняешь? — спросил Финна Хестер.
— Никак, — ответил Финн. — Слушай. Это чертовски странный корабль. Тут мы все сходимся. Но ты пытаешься выдать случайности за закономерность, как и все остальные.
— Нарушение законов физики — это не случайность, Финн, — сказал Хестер.