Людоеды
Шрифт:
Его он и уложил. А пришлось стрелять ещё раз. И промахнуться было сложнее, чем попасть.
С ним приключилась очередная напасть. Тварь, вынырнувшая из тьмы тенью, обрушилась на него, выставив вперёд когтистые лапы и клыкастую челюсть, щёлкнула, смыкая её вблизи горла.
Лук вывалился из рук, и первое что схватил машинально Мих, стрелу изо рта, вбивая в светящийся глаз.
Тварь взвыла и отскочила.
— А-а-а… — закричал Фашист, размахивая топором.
Мих опомнился и ухватился за веслоподобную костяшку, являющуюся в его представлении мечом,
И Вый-Лох не подвёл. Одну из стайных тварей он принял на раскрытую пасть. Раздался хруст и хищник у него в клыках заглох, а иной получил от него лапой и… бой на этом был закончен за явным преимуществом в силе чужаков.
— Немец! Фашист! Отзовись, если слышишь! Подай голос, или какой иной звук! Как человека прошу…
В ответ приглушённый кашель.
— Тут я-а-а… — застонал он в последствии, выдавливая из себя слова звуками.
— Живой, бродяга… Ха-ха… — ликовал Мих, ударив лучом от карманного фонарика ему в лицо — осмотрел. Вроде ничего такого опасного не нашёл — глубокой рваной раны — так только многочисленные царапины, как у Брюс Ли.
— Твари-и-и… — разошёлся Ясюлюнец.
— Согласен, Фашист…
Мих выхватил из тьмы ту, которой переломал хребет ударом лапы ручной зверь, а затем наткнулся на ещё одну окровавленную тушу полосатой…
— Собаки!
— Суки они… — ударил носком ботинка Ясюлюнец по твари. И рубанул вдобавок топором по шее, отрубая голову, вознамерившись прихватить с собой в качестве охотничьего трофея.
Им и заинтересовался Мих. Очертания показались знакомыми — где-то он уже видел нечто такое и… Вспомнил где, у кого и когда. Череп на голове носил дикарь-людоед, и по всему видать — вожак.
Стал внимательно изучать очертания иных частей тела. Зверюга на глаз должна была весить под центнер, если не полтора. И как он устоял на ногах — загадка.
— Ы-ы… — подал голос Вый-Лох.
Чего он просил — стало очевидно — требовал разрешения вкусить добычу.
— Валяй… — отдал ему хозяин на съедение одну тушу из двух — ту, что обезглавил Ясюлюнец и поднял на вытянутых руках в небо — потряс.
— Да она лёгкая — кость…
Вот и разгадка. Твари имели массивные, но пористые костные основания, отсюда и вес уменьшался — значительно. Теперь понятно, почему лёгкие и прыгучие, как кошки. А они и были — не собаки, хотя ещё те твари.
— Мобила есть, Фашист?
— Чё? — отвлёкся тот от развлечения с головой твари, пытаясь играть в футбол. Бросил наземь и пнул ногой.
— Труба…
— Звонить собрался? — оскалился самодовольно тот.
— Нет, фото сделать на память — твоё с трофеем, а затем поменяемся с тобой…
Затея Михея понравилась Ясюлюнцу. И батарея не разрядилась. Снимок получился смазанным из-за плохого освещения. И даже свет фонариков обоих и на мобильнике не особо помог. Но всё же лучше это, чем ничего. Было что по возвращении показать сокурсникам
— Я возьму её с собой… — подобрал вновь голову твари Ясюлюнец.
— Только учти: тебе её и тащить, а я тебя с ней не намерен! У меня руки оружием заняты… — предупредил Мих: если что — дальше каждый сам за себя. Но это слова — на деле не бросит никого, даже Фашиста, пусть у него с ним на жизнь были разные взгляды. Однако с недавних пор роднились — без агрессии тут никуда, а далеко не уйти. Твари разорвут на куски. Так лучше их, чем они тебя. — Ты как, Немец?
— В поряде… — не замечал тот телесных ран.
Одно слово — садист, а ещё и мазохист. По жизни…
— Привал окончен и с трапезой пора… — не убоялся Мих оторвать ручную зверюгу от окровавленного скелета, который обглодал до костного основания Вый-Лох, собираясь вдобавок в качестве десерта похрустеть рёбрами с позвонками, щёлкая как какие-нибудь орешки. А явно клыки о них точил.
— Всегда успеешь, и насладиться данной трапезой, — уяснил Мих: это даже не начало их совместных подвигов с ним и всё только — самое интересное, а не очень — впереди.
Сверившись с компасом и понадеявшись: от него есть какой-то толк в этой аномальной зоне, чем жутком мире, Мих задал очередное направление движения, не жалея батарейку карманного фонарика, сумев её приладить себе на голову.
Ясюлюнец соответственно ему, поскольку руки были заняты трофеем, за коим мелкой дорожкой каплей крови тянулись багряные следы их преступления. Извечный постулат, встречающий туриста в заповедных и нехоженых местах можно было забыть: «Берегите природу — вашу мать!»
Именно такие мысли сейчас и лезли в голову, вызывая идиотскую улыбку и такой же точно смех у обоих практикантропов. Пошёл откат из-за большого количества адреналина оказавшегося вброшенного в кровь во время схватки.
Далеко не ушли, пришлось делать привал, поскольку и ноги тряслись, сгибаясь непроизвольно в коленях. Соратники покатились, а Вый-Лох не теряя время, метнулся за остатками пищи и…
До них донёсся его рык вперемешку со злобными завываниями. У останков туши уже толпились стаей её оголодавшие сородичи — и близко не подпустили ручного зверя практикантропа к объедкам.
— Доигрался… — исчезла без остатка трясучка, и теперь не только Мих, но и Фашист взял себя в руки.
— Ы-ы… — повинно выдал ручной зверь.
— Ыгы… — подтвердил хозяин. — Больше так не поступай! Иначе я избавлюсь от тебя раз и навсегда!..
На словах пожурил, а про себя был благодарен за всё, что сделал для него за последние сутки Вый-Лох. И зря тогда Зуб обозвал его неподобающим образом. Зверюга оказалась умнее, чем могло показаться при первом поверхностном взгляде на неё.