Людовик IX Святой
Шрифт:
Во-вторых, это было решение сделать из Сен-Дени в прямом смысле королевский некрополь, где имели право покоиться только царственные особы (коронованные или мыслившиеся таковыми), короли и королевы. Ими и были те шестнадцать персон, включенных в программу Людовика Святого.
Справа, в направлении с запада на восток, от нефа к хорам покоились: Карл Мартелл (ум. 741), превращенный в короля, и Хлодвиг II (предположительно под именем Людовик), король с 635 года (Бургундии и Нейстрии), король франков в 657 году, в год его смерти; Пипин III Короткий [448] , король в 751–768 годах, и его супруга Берта (ум. 783), Эрментруда (ум. 869), жена Карла Лысого, и Карломан (на самом деле погребенный в Сен-Реми в Реймсе), брат Карла Великого, король Алемании, Бургундии и Прованса в 768–771 годах; Людовик III, король в 879–882 годах, и его брат Карломан III, соправитель в 879–882 годах и правивший франками самостоятельно в 882–884 годах.
448
Хотя обычай ставить порядковый номер после имен государей-тезок появился не в VIII в., а гораздо позднее, все же в качестве короля Пипин Короткий был Пипином I. Другое дело, что до того, как короноваться, он в 741–751 гг. был майордомом, то есть военным правителем Франкского королевства, в котором (или в отдельных его частях, на которые оно временами разделялось) эту должность занимали еще два носителя
Слева: Эвд, король в 888–898 годах, и его внучатый племянник (Гуго Капет), король в 987–996 годах; Роберт Благочестивый, соправитель своего отца Гуго Капета, впоследствии правивший самостоятельно в 996—1031 годах, и его третья супруга Констанция Арелатская, скончавшаяся в 1032 году; Генрих I, соправитель с 1027 года и самостоятельный правитель в 1031–1061 годах, и его внук Людовик VI, соправитель в 1108–1137 годах; Филипп, сын Людовика VI, соправитель в 1129–1131 годах, и Констанция Кастильская, вторая жена Людовика VII, скончавшаяся в 1160 году.
Воля Людовика Святого отвести некрополь Сен-Дени только для королей и королев подкреплялась его распоряжениями относительно погребений в освященном в 1235 году Ройомоне, который он основал вместе с Бланкой Кастильской и который был, если можно так сказать, его любимым религиозным доменом, некрополем королевских детей. Еще до освящения церкви он перенес туда тело своего младшего брата Филиппа Дагоберта, который умер в 1233 или 1234 году. Там же упокоились и его дети: дочь Бланка (1240–1243), сын Жан (1247–1248) и старший сын Людовик, скончавшийся в 1260 году в возрасте шестнадцати лет. Удивительнее всего то, что, узнав на смертном одре в Тунисе в августе 1270 года о кончине своего горячо любимого сына Тристана, графа Неверского (он родился двадцать лет назад в Дамьетте, во время первого крестового похода отца, а погиб от эпидемии дизентерии, которая унесет и жизнь самого короля), Людовик Святой распорядился похоронить его в Ройомоне, тем самым исключив из Сен-Дени [449] .
449
Эта информация содержится в послании очевидца Пьера де Конде. См.: Achery L. de. Spicilegium sive collectio veterum aliquot scriptorum: 3 vol. P., 1723. T. III. P. 667.
Но вот что поразительно: именно при Людовике Святом претворяется грандиозная и четкая программа. Утверждается не только сам король или королевская семья, а династия или, скорее, вновь творение монашеского континуитета, монархия, корона — та реальность монархии, в которую включается королева, поскольку Церковь торжественно устанавливает модель моногамного брака [450] . В ордонансе Людовика Святого о могилах Сен-Дени при каждом удобном случае делался упор на чете Пипин — Берта и Роберт — Констанция. Монархическая идеология, набиравшая при Людовике Святом новую силу, делается зримой, выделяется как в теоретических высказываниях, так и особенно в параллельном новому церемониалу праздника Тела Господня, учрежденному Урбаном IV в 1264 году (Бог как никогда прежде являет собою великую модель короля), церемониале коронации, расписанной детально, в новых ordines [451] по части похорон и выставления тела покойного. Мертвые короли отныне будут демонстрировать вечность монархии. Они навеки будут включены в пропаганду монархии и нации, той нации, которой еще только предстояло утвердиться, и сделать это она могла только посредством regnum — королевства.
450
См.: Duby G. Le Chevalier, la Femme et le Pretre: Le mariage dans la France feodale. P, 1981.
451
Об ordines, литургических руководствах французских королей, составленных в эпоху Людовика Святого, см.:
Jackson R. A. Les manuscrits des ordines de couronnement de la bibliotheque de Charles V, roi de France // Le Moyen Age. 1976. P. 67–88; поправки в работе: Schramm P. E. Ordines-Studien II: Die Kronung bei den Westfranken und den Franzosen // Archiv fur Urkundenforschung. 1938. Bd. XV. Особый интерес представляет собою ordo, содержащий целую серию миниатюр; он относится приблизительно к 1250 году и дошел до нас в латинской рукописи 1246 года, хранящейся в Парижской Национальной библиотеке.
Новизна состоит в том, что Людовику Святому недостаточно перераспределить королевские останки, нет, он поднимает их и выставляет на всеобщее обозрение. Он повелевает изъять их из земли базилики и «вознести» в гробницы, на два с половиной фута над поверхностью земли. Более того, он открывает их взору в виде скульптур, изваянных на этих гробницах. Идеологическая программа усиливается программой художественной, обретая в ней свое выражение.
Прежде всего — организация пространства. Изначально, как это бывало обычно с захоронениями могущественных особ в церквах, короли в Сен-Дени предавались земле на хорах вблизи большого алтаря (или алтаря Святой Троицы) и алтаря мощей (святого Дионисия, Рустика и Элевтерия), расположенного у основания хоров. Когда между 1140–1144 годами Сугерий перестроил хоры, он, несомненно, перенес алтарь Троицы, не затронув королевские погребения, поскольку, как он пишет в «Житии Людовика VI», когда в 1137 году надо было предать земле тело короля, он думал прежде всего о том, что ему придется переместить могилу императора Карла Лысого [452] , — это его смутило, ибо «ни писаное право, ни кутюма не позволяли эксгумировать королей» [453] . Спустя столетие отношение к королевским телам изменилось. Отныне уважение к королевским останкам отступило перед монархической идеей. Поэтому при Людовике Святом хоры были переделаны, а главное, появился новый трансепт небывалой ширины. Специалисты спорят о времени его сооружения. Во всяком случае, мне кажется вполне правдоподобным, что этот трансепт был предназначен для размещения королевских гробниц [454] .
452
Странно, что в программе Людовика Святого нет Карла Лысого.
453
«Quia пес fas пес consuetudo permittit reges exhospitari». См.: Suger. Vie de Louis VI le Gros / Ed. H. Waquet… P. 285.
454
Резюме дискуссии см.: Erlande-Brandenburg A. Le roi est mort… P. 81. «Анналы Сен-Дени» (P. 721) доносят, что в 1259 году, то есть за четыре года до переноса королевских останков, были перенесены в южный придел
Сосредоточение в специально отведенном для этого месте и размещение в продуманном порядке гробниц шестнадцати королей и королев, представителей сменявших друг друга династий, с целью подчеркнуть преемственность — это ли не грандиозная программа. Она достигает наивысшего уровня, когда Людовик Святой венчает ее изваянием сразу шестнадцати скульптурных надгробий, помещая их на поднятые могилы. Следует изучить место в королевской погребальной идеологии великого феномена, созданного средневековым христианским сознанием, — надгробного памятника в виде лежащей фигуры [455] . Но сначала возвратимся к истокам.
455
О надгробиях в плане идеологии см.:
Aries P. L’Homme devant la mort. P., 1977; в плане иконографии: Sauerlander W. Gotische Skulptur in Frankreich, 1140–1270. Munchen, 1970. P. 18–20;
Erlande-Brandenburg A. Le roi est mort… P. 109–117.
Ф. Арьес дал блестящий анализ тех изменений, которые претерпела гробница от античности до христианского Средневековья. Для богатых семейств (ибо такие погребальные программы и в античности, и в Средние века затрагивали лишь высшие слои общества) могила была памятником, мемориалом с портретом покойного, надписью и, для самых богатых, — со скульптурным изображением. С утверждением христианства могила стала анонимной; портрет, надпись и скульптурное изображение исчезли. Саркофаг постепенно вытеснился сначала свинцовым, а затем деревянным гробом. Могила сравнивается с поверхностью земли, и типичный христианский надгробный памятник — это могильная плита. С конца XI века наблюдается возврат к мемориальной могиле, воскрешающей идентичность покойного. Это изменение является одной из сторон пышного расцвета христианского Запада в XI — середине ХIII века. Видимость возрождения античности оказалась для духовенства не чем иным, как способом выражения яркой новизны этого развития. Один из самых значительных аспектов — возврат к заметному на вид надгробию, которое, по выражению Ф. Арьеса, «нередко отделяется от тела». Вообще, христианское мировоззрение сохраняет по отношению к телу двойственную позицию — на грани безразличия и глубокого почтения. Тело — всего лишь повод к назиданию, и, что особенно важно, это назидание может отрываться от породившего его смертного начала. Но в то же время люди раздвигающего свои границы христианского мира вкладывают все больший смысл в преобразуемый ими мир земной. Contemptus mundi, «презрение к миру», великое воззвание монашеского духа, меркнет перед земными ценностями. При этом восстановлении земного мира скульптура вновь обретает способы трехмерного изображения тела. Происходит взрыв в искусстве скульптуры. В ней мертвые предстают живыми. Скульптурное изображение живого, стоящего человека отделяется от колонны, статуя лежащего покойного поднимается над плоскостью надгробия.
Следует указать на разнообразие художественных способов и решений. Если фигура стоящего или сидящего покойника вовсе не означает, что он воскрес, то надгробие в виде вертикальной стены и величественный памятник вновь обретают смысл вертикальности в погребальной памяти. Особенное распространение получила надгробная плита в Англии. Доска из эмали украшала могилы Жоффруа Плантагенета (вторая половина XII века), а в Ройомоне — детей Людовика Святого Жана и Бланки [456] .
456
Непонятно, почему Жан, умерший в младенчестве, изображен со скипетром в левой руке.
Но самым оригинальным творением являются надгробия в виде лежащих фигур. Следует подчеркнуть вместе с Э. Панофски, что культура и идеология в средневековой Западной Европе отличались огромным разнообразием. На юге христианского мира, в Италии и Испании, распространено вертикальное надгробие [457] , величественный памятник, тогда как при исполнении надгробий в виде лежащих фигур эти фигуры мертвы, драпировки их одежды — это складки савана; в их руках нет атрибутов власти — они лежат рядом; фигуры неподвижны, и, самое главное, их глаза закрыты или полуприкрыты. Напротив, в готике севера лежащая фигура, несмотря ни на что, жива, по крайней мере, включена в мизансцену эсхатологического видения: ее глаза открыты навстречу вечному свету. Э. Панофски дал прекрасную оценку того, что в этих надгробиях желание выразить силу земных ценностей и экзальтация памяти об этих могущественных покойниках уравновешивается желанием изобразить их, как они того заслуживают, в эсхатологической перспективе.
457
Несомненно, именно итальянским контекстом объясняется оригинальность надгробий «плоти» (внутренностей) королевы Изабеллы Арагонской, первой жены Филиппа III, в соборе Козенцы в Калабрии. Невестка Людовика Святого скоропостижно скончалась в январе 1271 года на обратном пути из Тунисского крестового похода. Трудно дать толкование памятнику, на котором Изабелла и Филипп изображены стоящими на коленях по обе стороны от фигуры Девы Марии и который, несомненно, является творением французского мастера. Ср.:
Bertaux Е. Le tombeau d’une reine de France a Cosenza en Calabre // Gazette des beaux-arts. 1898. P. 265–276, 369–378;
Martelli G. Il monumento funerario delia regina Isabelle nella cattedrale di Cosenza // Calabria nobilissima. 1950. P. 9–22;
Erlande-Brandenburg A. Le tombeau de Saint Louis // Bulletin monumental. 1968. T. 126. P. 16–17.
Погребальная скульптура северного Средневековья, всецело состоящая из этих преимущественно «перспективных» или предвосхищающих (anticipatory) мотиваций, отличается от скульптуры первых веков христианства тем, что земные ценности уже не ускользают из поля зрения [458] .
С XI века надгробный памятник в виде лежащей фигуры устанавливается на могилах двух категорий облеченных властью особ епископов и королей. К древнейшим из них, сохранившимся в Северной Франции, относится надгробие Хильдеберта, выполненное около 1163 года для Сен-Жермен-де-Пре. Первая программа по созданию таких надгробий, осуществленная в средневековой Западной Европе, вероятно, коснулась королей из династии Плантагенетов в Фонтевро в самом начале XIII века. Не исключено, что пример Фонтевро (подлинное соревнование, которое на протяжении Средневековья вели английская и французская монархии не только в сфере власти, но и в отношении орудий и символов власти [459] , не помешали Генриху III и Людовику Святому установить прямые родственные связи) вдохновил Людовика Святого на претворение королевской погребальной программы в Сен-Дени. Но она стала программой совсем иного масштаба.
458
Panofsky E. Tomb Sculpture… P. 62.
459
См. известное исследование M. Блока: Bloch М. Les Rois thaumaturges. P., 1983.