Людовик IX Святой
Шрифт:
Поучения дочери Изабелле в основном повторяют, нередко слово в слово, то, что король завещал своему сыну. Разумеется, собственно «Зерцало государя», относящееся к государю и правлению, исчезло, но речь вновь идет о вере, ненависти к смертному греху, значении исповеди, мессы и молитвы, о терпении перед лицом страдания, отвержении гордыни, о жалости к несчастным и беднякам, выборе «доброго» окружения, но отдельные поучения адресованы именно женщине. В духе времени Людовик считает необходимым давать образование как мальчикам, так и девочкам, как мужчинам, так и женщинам. Там, где он советует сыну не сорить деньгами, он рекомендует дочери быть скромной и в одежде, и в облике: «Не придавайте слишком большого значения платьям, равно как и развлечениям», «никогда не тратьте слишком много времени и не слишком усердствуйте, прихорашиваясь», «не доходите до крайностей в своих туалетах и всегда предпочитайте меньшее большему». Как бы то ни было, женщина создана, чтобы повиноваться мужчине: «Смиренно слушайтесь вашего мужа, отца и мать, как того требуют Божии заветы: вы должны исполнять это добровольно, из любви, которую вы питаете к ним, и особенно из любви к Господу нашему, который повелел это, и так тому и быть». Однако, как и Филиппа, он наставляет ее, что никакое земное чувство не должно возобладать над исполнением правосудия и долга, поставленного Богом: «Вопреки Богу вы не должны никому повиноваться». Подчинение дочери родителям, а жены — мужу не выходит за пределы повиновения Богу и верности ценностям, которые он даровал людям.
Наконец,
Глава седьмая
Король иностранных хронистов
Английский бенедиктинец Мэтью Пэрис. — Итальянский францисканец Салимбене Пармский.
Культура XIII века — это прежде всего христианская европейская культура. Коллективное сознание, чувство западноевропейской идентичности основаны на принадлежности к христианскому миру. Это чувство тем более развито у индивидуума, который причастен к общим институтам и культуре. Как правило, клирики мыслили понятиями христианского мира. Христианский мир — это их горизонт, и потому они чаще всего пишут всеобщие хроники [716] . Поэтому Людовик Святой представляет двойной интерес для авторов этих хроник: во-первых, потому что он — главное действующее лицо христианского мира, а во-вторых, потому что его образ исключительной набожности уже давно завоевал широкую известность. О нем говорили два главных иностранных хрониста, квазисовременники Людовика Святого (не французы, но христиане), но их свидетельства имеют четкие отличия. Хотя в «Хронике» английского бенедиктинца Мэтью Пэриса король и предстает как одно из действующих лиц первого плана, поскольку автор воистину создает хронику христианского мира, он все же занимает место, отведенное ему в истории: он такой же король, как и все, просто более набожен, и хотя Мэтью много слышал о нем от людей, более или менее хорошо знавших его, сам он с ним никогда не встречался. Да и атмосфера — это атмосфера традиционного христианского мира, где Папа и император, короли, вельможи, феодальное общество севера Европы выдвигают его на авансцену. Совершенно отлична от нее «Хроника» брата Салимбене Пармского. Это сочинение францисканца, которому известны новые формы христианской религиозности, ибо его жизнь протекала то в городских монастырях, то в странствиях, и он нередко рассказывал о том, что видел и слышал, в форме, скорее напоминавшей личный дневник или мемуары, чем всеобщую историю христианского мира. Он поглощен южной культурой, преимущественно культурой итальянских городов. Он скупо говорит о Людовике Святом, но однажды ему довелось с ним встретиться и вынести из этой краткой встречи самое яркое впечатление о святом короле, подаренное нам тринадцатым столетием.
716
Guenee В. Histoire et culture historique dans l’Occident medieval… P. 20–22.
Почти всю жизнь Мэтью Пэрис провел в аристократическом монастыре Сент-Олбанс на юге Англии, основанном королем Мерсии Оффой II во второй половине VIII века [717] . Он постригся в монахи в 1217 году. Поскольку, как правило, новицием бенедиктинцев можно было стать лишь по достижении пятнадцатилетнего возраста, то он, вероятно, родился около 1200 года. Если не считать нескольких поездок по Англии, Мэтью почти всю жизнь провел при дворе короля Генриха III в Лондоне (тогда он жил в Вестминстерском аббатстве), но, похоже, совершил одну-единственную поездку за границу. В 1247 году король Норвегии Хакон IV получил от Папы буллу, в которой сообщалось, что Мэтью направлен реформировать аббатство Сен-Бенет Холм на острове Нидархолм близ Бергена, испытывавшее огромные трудности с финансистами («ростовщиками») — кагорцами. Мэтью также доставил Хакону послание от Людовика IX, в котором последний приглашал норвежского короля вместе с ним отправиться в крестовый поход. Неизвестно, почему и как король Франции доверил эту миссию английскому бенедиктинцу. Это единственный известный нам контакт, скорее всего опосредованный, между двумя действующими лицами. В июне 1248 года Мэтью прибыл в Берген, а возвратился из Норвегии, вероятно, через год. Он вернулся в Сент-Олбанс и, несомненно, находился там в 1259 году.
717
О Мэтью Пэрисе см.: Vaughan R. Mathew Paris. Cambridge, 1979.
«Chronica majora» («Большая хроника», как правило, называемая просто «Хроника») — главное его сочинение, используемое современной исторической наукой. Но для людей Средневековья основной интерес представлял сборник исторических анекдотов «Flores historiarum» («Цветы истории»), а также биографические и агиографические сочинения: «Житие двух королей Оффа» и написанные аллитерированным англосаксонским стихом четыре жития великих английских святых — святого Альбана, святого Эдуарда Исповедника, святого Фомы Бекета и святого Эдмунда Рича (как и Фома, архиепископа Кентерберийского), и в меньшей степени его «История англов» («Historia Anglorum») и два сочинения, посвященные его монастырю. Некоторые особенности сочинений Мэтью Пэриса и их традиция придают им самобытность: многие из них сохранились в автографах, и некоторые даже украшены его рисунками [718] . Чтобы снять все вопросы о его имени, уточним, что Мэтью Пэрис — англичанин, и имя Пэрис было патронимом, достаточно распространенным в Англии ХIII века, и не предполагает ни французского происхождения, ни учебы в Парижском университете. Впрочем, у Мэтью вообще не было университетского образования.
718
James M. R. The Drawings of Mathew Paris // Walpole Society. 1925–1926. Vol. 14.
«Chronica majora», в которой выведен Людовик Святой, — продолжение хроники предшественника Мэтью в Сент-Олбансе Роджера Вендоверского; хронику Роджера Мэтью весьма добросовестно скопировал до 1236 года, после этой даты она — его собственное сочинение [719] . Хотя это всеобщая хроника, но в центре ее — монастырь Сент-Олбанс, прекрасный хранитель сведений о христианском мире, но прежде всего — о Франции и Англии и в первую очередь — о Папстве и империи. В то же время Мэтью не подвергает полученные им сведения никакой верификации, никакой критике, поэтому у него часты ошибки (например, он называет Альфонсом — действительно, распространенное имя среди королей Кастилии — короля Фердинанда III, о котором отзывается весьма положительно), а к его хронологии следует относиться с осторожностью. Он в основном собиратель и распространитель слухов и сплетен. Не следует искать у него правдивости фактов, событий и персонажей, он — лишь отголосок того, о чем в то время говорилось в христианском мире.
719
Хроника
Мэтью ощущал себя англичанином, но не любил короля Англии Генриха III (а еще меньше — его отца, недоброй памяти Иоанна Безземельного), хотя, вероятно, был его приближенным. Он неизменно называет его «король Англии» (rex Angliae), тогда как, упоминая Людовика IX, почти всегда использует лестные эпитеты. Ему присуще сознание превосходства клириков, но он — монах старинного образца и не любит братьев нищенствующих орденов. Мэтью вообще отвергает всякое новаторство и, в частности, все новое налогообложение, все налоги. Он питает ярую враждебность к Папству, фискальная алчность которого непрестанно росла, и пессимистически относится к современному миру и его развитию. В конце каждого года Мэтью отмечал в хронике выдающиеся события года, как это делают в наше время некоторые газеты. Но у него речь, как правило, идет о небесных предзнаменованиях (кометы), о появлении чудовищ, о засухах, наводнениях, неурожаях. У Мэтью не было четкой исторической концепции, кроме утверждения воли Божией, несущей с собой прежде всего кару за человеческие пороки. Впрочем, отдельные люди внушают ему уважение, например, император Фридрих II, личностью которого он был очарован, хотя и видел в нем тирана. Не устояв перед влиянием сильных личностей, он поддается обаянию того или иного восточного правителя, даже мусульманина. Интересно то, каким ему видится противоположение людей Запада и Востока (так он их определяет): некое относительное равнодушие заставляет его признать качества такого-то султана или даже достоинства, которыми люди Востока превосходят западноевропейских христиан. В этом его сходство с Людовиком Святым, который при случае воздает по достоинству своим восточным противникам, не прощая им только того, что они поклоняются этому ужасному Магомету. Мэтью умеет наблюдать, рассказывать и рисовать, что, как известно, встречается не так часто. Он — ангажированный свидетель, без критической жилки, без возвышенных взглядов, обращенный в прошлое, но талантливо доносящий слухи и образы христианского мира.
Похоже, он изменил мнение о Людовике Святом и его матери, неразрывно связанной с ним, так как Людовик и Бланка образуют союз, который воспринимается как правящий Францией до смерти Бланки в конце 1252 года. Когда матери Людовика Святого не стало, Мэтью Пэрис воздает ей по заслугам, вознося хвалу ее благочестивой смерти монахини в Мобюиссоне и описывая ее такими возвышенными словами: «Итак, Бланка была великодушной: по рождению — женщина, по характеру — мужчина, новая Семирамида, благословение века, она оставила безутешным Французское королевство» [720] . Жизнь ее — сплошные горести: безвременная смерть мужа Людовика VIII, забота об управлении королевством, слабое здоровье сына, его крестовый поход, плен, позорная гибель в крестовом походе второго сына, графа Роберта I Артуа, сначала бежавшего от мусульман, а потом убитого, неизлечимая болезнь третьего сына Альфонса, которого парализовало; наконец, слухи, из которых она узнала, что ее старший сын король Людовик хочет провести остаток своих дней в Святой земле и там умереть, променяв свое земное королевство на Царство Небесное. Именно в этом типичный прием Мэтью Пэриса: восхваление, выделение мелочей, подчеркивание, без сгущения красок, несчастий и слабостей. Порой создается впечатление, что ему доставляет какое-то невероятное удовольствие говорить о каре за тайные грехи. И Людовик Святой для него не исключение.
720
Mathew Paris. Chronica majora… T. V. P. 354.
До крестового похода в Египет действия короля Франции представляют интерес для Мэтью Пэриса главным образом в трех областях: военно-политические мятежи, происходившие в годы его несовершеннолетия и юности, проявления его набожности в приобретении реликвий и отношения с королем Англии. В отношении свидетельств французских современников его выбор не оригинален. Юный Людовик IX видится ему существом хрупким и по комплекции, и по состоянию здоровья. В 1242 году, когда Людовику 28 лет и когда во французском войске после победы при Тайбуре вспыхивает эпидемия, он пишет об опасениях, которые внушала эта субтильность: «Король вообще был юным, изнеженным и хрупким» [721] . Он оставляет набросок образа Людовика, каким он виделся в христианском мире. Здесь все тот же непреходящий страх за королевских детей. Людовик едва вышел из детского возраста, он — iuvenis [722] . Еще свежо воспоминание о преждевременной, в тридцать девять лет, смерти отца, Людовика VIII: «Французы ужасно боялись потерять своего короля, как они неожиданно потеряли его отца Людовика при Авиньоне» [723] . Ведь наследственность особенно сильна у королей: каков отец, таков и сын — и в жизни, и во всем остальном. Бог и сотворенная им природа в данном случае объединяют свои усилия.
721
Ibid. T. IV. P. 225: «Erat namque rex juvenis, tener et delicatus».
722
Юноша (лат). — Примеч. пер.
723
Это одна из многих ошибок Мэтью Пэриса. Мы уже знаем, что Людовик VIII умер не при осаде Авиньона, а в Монпансье в Оверни. Ошибка тем более разительная, что непоследовательный бенедиктинец забыл, что в его изложении Людовика VIII отравил граф Шампанский: едва ли смерть такого рода передается по наследству.
До 1236 года Мэтью Пэрис, многим обязанный Роджеру Вендоверскому, считает Людовика полностью зависящим от матери и не выказывает никакой симпатии к Бланке Кастильской. Он послушно превращается в эхо наветов, распускаемых французскими баронами о королеве-матери, которая к тому же своим обращением с несовершеннолетним королем еще больше подорвала его здоровье.
Магнаты обвиняли графа [724] в измене и осквернении королевского величества за то, что из любви к королеве он убил своего сеньора Людовика при осаде Авиньона, поговаривали, что он его отравил. А поскольку они неоднократно порывались вызвать графа на судебный поединок [725] , то королева, занимаясь всеми делами королевства, ибо король-отрок был еще юн и неразумен, не слушала их. Также, нарушив свою клятву верности королю и королеве, магнаты начали разорять королевство франков войной. Их поистине возмущало то, что их госпожой и сеньором была женщина, которая, как говорили, была осквернена спермой как графа, так и легата, и которая преступила границы вдовьего стыда [726] .
724
Тибо Шампанский выступает ее любовником.
725
«Суд Божий».
726
Mathew Paris. Chronica majora… T. II. P. 196.