Людовик IX Святой
Шрифт:
Францисканец Фра Салимбене Пармский является автором латинской хроники, сохранившаяся часть которой начинается 1168 годом, а заканчивается 1287 годом, незадолго до смерти хрониста, вероятно, в 1288 году. Она написана в жанре всеобщей хроники, но с 1229 года повествует в основном о событиях, современником или свидетелем которых Салимбене был или знал о них понаслышке из какого-то хорошо информированного источника. В сферу его интересов входят преимущественно территории, где он жил или бывал: города Центральной и Северной Италии, Франция, которую он посетил дважды. Его взгляды — это воззрения францисканского ордена, членом которого он был [776] .
776
Salimbene de Adam. Cronica: 2 vol. / Ed. G. Scalia.
Он родился 9 октября 1221 года в Парме в семье богатых горожан. В юности на него большое впечатление произвело религиозно-политическое движение за реформу коммун Северной Италии «Аллилуйя», поднявшее по призыву некоторых доминиканцев и францисканцев в 1233 году толпы горожан: своего рода средневековый Май 68-го [777] [778] . В шестнадцатилетнем возрасте он решил вступить в орден миноритов.
777
Повествование см.: Salimbene. Cronica… Vol. 1. P. 99 sq.
См. прекрасное исследование: Vauchez A. Une campagne de pacification en Lombardie autour de 1233…
778
Имеются в виду события мая 1968 г. в Париже: выступления студентов за реформу образования перешли во всеобщую забастовку — сначала студенческую, которую поддержали рабочие профсоюзы; эти выступления вылились в уличные столкновения. Молодежь буйствовала, крушила витрины магазинов, переворачивала автомобили, строила баррикады и т. п. «Красный май» заставил французское правительство провести ряд реформ, в том числе социальных. Студенческие волнения распространились и на другие города и страны, что позволило некоторым современным социологам и политологам, обычно левого толка, говорить о «мировой революции 1968 года». Они считают, что указанные события ознаменовали не только и даже не столько социальный, сколько культурный кризис современной западной цивилизации: молодежь протестовала против мира взрослых, против общества потребления, против соблюдения моральных, религиозных, семейных, хозяйственных, трудовых норм, разделяемых всеми традиционными политическими силами от правых до коммунистов, против ценностей цивилизации вообще. При этом указанные действия молодежи принимали характер некоего празднества, карнавала, публичного действа. Видимо, именно поэтому Ж. Ле Гофф сравнивает «Красный май» и движение «Аллилуйя». Последнее было одним из первых проявлений так называемого «движения за установление мира» (лат. pacificatio), распространившегося по всей Западной Европе в ХIII–XV вв. Обычно это связывалось с прибытием в тот или иной город странствующего проповедника, доминиканца или францисканца, который призывал горожан к покаянию, к примирению, к отказу от земных благ. Воздействие иных проповедей было настолько сильным, что присутствовавшие тут же публично каялись в грехах, раздавали неправедно нажитые деньги, мирились с давними врагами (муниципалитеты составляли даже особые акты о примирении) и т. п. Свершались публичные процессии с пением псалмов (отсюда и название — Аллилуйя), с самобичеванием, а также с еврейскими погромами, разгромом ссудных лавок, «сожжением сует», то есть устройством публичных актов сожжения предметов, отвращающих людей от праведной жизни: игральных карт и костей, легкомысленных книг, смелых нарядов, косметики и т. п. Под давлением кающейся толпы городские власти издавали законы, запрещающие ростовщичество, расширяющие избирательные права горожан и т. д.
Его издатель Д. Скалья говорит, что он «знал себе цену, был по духу гвельф [779] , а по склонностям аристократ». Он представляет для нас интерес по двум причинам. Во-первых, долгое время он был адептом иоахимитских идей, по его словам, до 1260 года, до движения флагеллантов [780] , участником которого он был, но которое вселило в него тревогу и привело к разрыву с учениками калабрийского аббата, — многие из них были тогда монахами францисканского ордена. Это поможет, как мне кажется, лучше понять, чем его идеи так привлекали Людовика Святого [781] . Он был тесно связан с миноритом-иоахимитом Гуго де Динем, с которым король встретился в Пере в 1254 году, возвращаясь из крестового похода, и которого ему так и не удалось сделать одним из своих приближенных. Он имел долгие беседы в Провене в 1248 году, а затем в 1253 году в Мантуе с другим великим иоахимитом, Герардо да Борго Сан-Доннино, опубликовавшим в 1254 году в Париже «Введение в Вечное Евангелие Иоахима Флорского»; оно продавалось на паперти собора Нотр-Дам, но было запрещено Папой и францисканским орденом, сам Герардо был приговорен к пожизненному заключению с запрещением читать, видеться с друзьями, исповедоваться и причащаться.
779
Гвельфы и гибеллины — политические группировки в Италии, разделявшиеся по своему отношению к императорской власти: гвельфы ее оспаривали, гибеллины поддерживали. Папы и большинство городов-коммун были, как правило, гвельфскими, княжества — гибеллинскими, но строго такое деление не выдерживалось. Названия «гвельфы» и «гибеллины» появились в ХII в. в период борьбы Пап и коммун Северной Италии с императором Фридрихом I Барбароссой из династии Штауфенов; его главным противником в Германии был герцог Саксонский и Баварский, граф Брауншвейгский Генрих Лев из рода Вельфов, поэтому данное родовое имя в итальянизированной форме — «гвельфы» — стало названием антиимператорской партии. Слово «гибеллины» представляет собой искаженное Вайблинген — название родового замка Штауфенов.
780
Флагелланты (от лат. flagellum — «бич, кнут, плеть») — бичующиеся. Еще со времен раннего христианства, особенно в монашеских кругах, существовал обычай самобичевания: грешник, добровольно или в качестве епитимьи, хлестал себя плетью, дабы искупить свой грех. В XI в. известный церковный деятель кардинал Петр Дамиани высказал ставшее весьма популярным мнение о том, что бичующийся искупает своим страданием не только собственные грехи, но и грехи других людей. В первые десятилетия XIII в. самобичевание становится публичным, притом также и в среде мирян. Паломники, а нередко и просто странники идут по двое по дорогам, распевая псалмы и нахлестывая по очереди друг друга бичом или веревкой; именно такие бичующиеся и назывались флагеллантами в терминологическом смысле. В 1260 и 1261 гг. в Северной Италии, возможно, не без влияния иоахимитских идей о конце света в 1260 г., флагеллантство принимает характер массового движения, если не сказать массового психоза. По городам и весям скитаются толпы народа, вовлекая в свои ряды все большее число людей; уже в 1261 г. некоторые процессии флагеллантов переходят из Италии в сопредельные страны, и, периодически вспыхивая, это движение распространяется по всей Западной Европе и продолжает существовать до конца XV — второй половины XVI в., а в некоторых странах и позднее.
781
Об идеях Иоахима
О профетизме в ХIII в.: Reeves М. The Influence of Prophecy in the Later Middle Ages: A Study in Joachimism. Oxford, 1969.
О милленаризме: Topfer B. Das Kommende Reich des Friedens. Berlin, 1964;
Benz E. Ecclesia Spiritualis: Kirchenidee und Geschichtstheologie der Franziskanischen Reformation. Stuttgart. 1934. Le Goff J. Millenarisme…
Во-вторых, брат Салимбене дважды оказывался рядом с королем: в 1248 году, на генеральном капитуле францисканцев в Сансе, когда король уходил в свой первый крестовый поход; затем в 1271 году, когда гроб с останками короля везли через Реджо-нель-Эмилия, где почивший Людовик Святой сотворил свое первое чудо. Описание встречи, состоявшейся в 1248 году, — это уникальный документ, а прочие краткие заметки о Людовике в «Хронике» оставляют нам образ короля, каким его увидел монах, совсем не похожий на Мэтью Пэриса и к тому же несколько более удаленный во времени от святого короля. Мэтью был на пятнадцать — двадцать лет старше Людовика и умер на одиннадцать лет раньше; Салимбене был на семь лет младше короля и пережил его на восемнадцать лет.
Один — бенедиктинец, другой — францисканец; один — англичанин, другой — итальянец; первый, в отличие от второго, никогда короля не видел. Мэтью пребывал в традиционном монастыре и жил в традиционном феодальном обществе; Салимбене вышел из бурлящей среды городских коммун, переходил из одного монастыря в другой; Мэтью писал свою хронику вне всякого интеллектуального контекста, несмотря на редкие упоминания Парижского университета, Салимбене участвовал в жарких спорах вокруг учения Иоахима Флорского, что послужило материалом для его хроники, а споры эти вторгались и в жизнь Людовика.
Салимбене с удивительным постоянством называет короля Франции «святой» Людовик, хотя хронист умер за девять лет до его канонизации. У. Джордан справедливо заметил, что не следует забывать, что понятие «святой» (sanctus) в XIII веке относилось не только к официально признанному святому, объекту культа Церкви, но прилагалось и к человеку, снискавшему известность своей святостью, и что Салимбене, попавший в русло процесса канонизации короля, дал ему такое определение заранее [782] . Точно так же, по обыкновению, он прилагает к нему эпитет «блаженной памяти», выражение, широко прилагаемое к человеку, которого любят поминать добрым словом, — уместная формула, благодаря которой в первую очередь и говорят о роли этих памятных рассказов в производстве исторической памяти великого человека.
782
Jordan W.Ch. Louis IX and the Challenge of the Crusade… P. 182.
Людовик IX впервые появляется в «Хронике» в связи с крестовым походом в Египет. Гвельф по духу, но тяготея скорее к сторонникам императора, а не Папы, Салимбене делает упор на противлении короля Франции Иннокентию IV, поглощенному борьбой с императором и желавшему, чтобы Людовик отсрочил выступление в поход и оказал давление на Фридриха II. Переговорив с Папой в 1245 году в Клюни [783] , Людовик отказался отложить срок выступления в крестовый поход из-за конфликта между Иннокентием IV и Фридрихом II. Францисканец не перестает говорить о его решимости и упорстве:
783
Salimbene. Cronica… Vol. 1. P. 256.
Итак, король Франции Людовик упорствовал на выполнении своего не подлежавшего отмене плана и решительно и благочестиво готовился осуществить свой заморский поход и как можно скорее прийти на помощь Святой земле [784] .
И вот знаменитый рассказ о пребывании короля Франции в Сансе; он заехал туда как кающийся рыцарь по пути в Эг-Морт и присутствовал на генеральном капитуле францисканцев.
Там оказался и Салимбене, который уже не один месяц находился во Франции, а за год до того с одним братом, проповедовавшим крестовый поход короля, совершил поездку в область Осера. Он — живой свидетель. А Салимбене умел наблюдать и рассказывать.
784
Ibid. P. 304.
Когда король Франции выехал из Парижа и прибыл на капитул и когда он приблизился к монастырю, все братья минориты вышли ему навстречу, чтобы приветствовать его. Брат Риго [785] из ордена миноритов, канцлер капитула собора Парижской Богоматери и архиепископ Руанский, вышел из монастыря в епископском облачении и поспешил навстречу королю, то и дело вопрошая: «Где король? Где король?» А я шел за ним. Ибо он шел в растерянности совсем один, с митрой на голове и с пастырским посохом в руке. Просто он замешкался, переоблачаясь, а остальные братья уже вышли и стояли по обочинам дороги, устремив взоры туда, откуда должен был появиться король, с нетерпением его ожидая… [786] .
785
Имеется в виду Эд Риго, о котором я уже неоднократно говорил; он был другом и советником Людовика Святого.
786
Salimbene. Cronica… P. 318.
И вот появляется король:
Король был стройный и изящный (subtilis et gracilis), в меру худощавый и высокий (macilentus convenienter et longus). У него было ангельское с тонкими чертами лицо. И он пришел в церковь братьев миноритов не с королевской пышностью, но в обличии паломника, с сумой и посохом за спиной, служившими прекрасными украшениями королевским плечам. И прибыл он не верхом, а пешком, и братья его, три графа… следовали за ним столь же смиренно и в том же обличии…. И король совершенно не думал о том, чтобы идти в сопровождении свиты, предпочтя этому молитвы и одобрение бедных…. И, воистину, его скорее можно было бы принять за монаха, хранящего в душе любовь к Богу, чем за рыцаря, облаченного в воинские доспехи. Войдя в церковь братьев, он весьма благочестиво опустился на колени перед алтарем и начал молиться. Когда он вышел из церкви и остановился на пороге, я оказался рядом с ним. От лица казначея церкви Санса ему поднесли огромную щуку, плававшую в ушате из пихтового дерева, который тосканцы называют «бигонка» и купают в нем младенцев, ибо во Франции щука считается очень дорогой и ценной рыбой. Король отблагодарил и дарителя, и его посланца. Затем король громко объявил, чтобы никто не входил в зал капитула, кроме рыцарей и тех братьев ордена, с которыми он желал говорить.
Когда мы собрались в капитуле, король изложил свои намерения, вверяя судьбу свою, своих братьев, госпожи королевы-матери и всех своих приближенных братьям монахам и, весьма благочестиво преклонив колена, попросил их о молитвах и благословении. Несколько стоявших рядом со мною французских братьев монахов не могли сдержать слез благоговения и любви… [787] .
787
Ibid. Р. 319–320.