Люси Салливан выходит замуж
Шрифт:
Но, может, я слишком негативно настроена? Может, мы с Чаком сможем залатать друг другу разбитые сердца? Может, все, что ему нужно, это любовь хорошей женщины? А мне нужна любовь Чака Тадеуша Миллербрауна из Аризоны (где это?).
К нам подошла официантка, чтобы узнать, что мы будем пить.
— Стакан вашей лучшей водопроводной воды, — сказал Чак, откидываясь на спинку стула и похлопывая себя по животу.
У меня возникло ужасное подозрение, что рубашка у него из нейлона. И что за странное пожелание?
Официантка окинула Чака презрительным взглядом, явно причислив его к разряду скупердяев.
А что, если он ожидал, что я тоже закажу воду?
Если так, то мне очень жаль, но он может убираться к черту, потому мне срочно нужно выпить.
— Ром с диетической кока-колой, — сказала я, стараясь выглядеть непринужденно и естественно.
Официантка ушла, а Чак наклонился ко мне через столик:
— А я и не знал, что ты пьешь алкоголь, — произнес он с таким отвращением, как будто я не алкоголь пила, а развращала маленьких детей.
Кажется, нам не придется латать друг другу разбитые сердца.
— Да, — сказала я с вызовом. — Ну и что? Время от времени я люблю немного выпить.
— О’кей, — медленно произнес он. — О’кей. Я не имею ничего против.
— А ты сам вообще не пьешь? — спросила я.
— Почему же, пью… — сказал Чак.
Слава богу.
— …воду, — закончил он свою фразу. — Или содовую. А больше мне ничего не надо. На свете нет лучшего напитка, чем холодная вода. Алкоголь мне без надобности.
Я решила, что если он скажет, что его пьянит жизнь, то я встану и уйду.
Увы, он этого не сказал. И мне пришлось вести беседу дальше.
— А твоя… э-э, Мэг не пьет? — спросила я и тут же добавила торопливо, пока Чак не начал снова свои семантические игры: — Алкоголь, я имею в виду.
— Никогда к нему не прикасалась! Ей это было не нужно! — завопил он радостно.
— Я пью не потому, что мне это нужно, — сказала я, хотя сама не понимала, зачем я оправдываюсь перед ним.
— Эй! — Чак пристально взглянул мне в глаза. — Ты должна задать себе вопрос: кого ты пытаешься убедить? Меня? Или себя?
Теперь, когда я повнимательнее присмотрелась к нему, он больше не казался мне загорелым, скорее, он был каким-то оранжевым.
Принесли наши напитки: стакан воды для Чака и Орудие Дьявола с диетической кока-колой для меня.
— Вы уже решили, что будете заказывать? — спросила официантка.
— Вы что! Мы ведь только что сели! — грубо ответил Чак.
Официантка исчезла. Я хотела побежать за ней и извиниться, но Чак упорно продолжал разговор (если это можно было назвать разговором!).
— Ты когда-нибудь была замужем, Линди? — спросил он.
— Люси, — поправила я его.
— Что?
— Люси, —
Он непонимающе смотрел на меня.
— Не Линди, — пояснила я.
— А, понимаю, — сказал он и весело, громко рассмеялся. — Извини, извини. Я понял. Да, конечно, Люси, — заливался он жизнерадостным смехом.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Он все тряс головой и повторял: «Линди! Нет, как вам это понравится?» и «Ха, ха, ха, Линди! Поверить не могу!»
Я сидела с натянутой улыбкой и ждала, когда утихнут эти возгласы. Оказалось, что его лицо, показавшееся мне на первый взгляд волевым, на самом деле было неподвижным, как маска.
Когда Чак наконец умолк, я сказала:
— Отвечая на твой вопрос, Брэд, скажу, что нет, замужем я никогда не была.
— Эй, эй, эй! — воскликнул он с потемневшим лицом. — Меня зовут Чак. Кто такой этот Брэд?
— Это была шутка, — поспешила я с объяснениями. — Ну, понимаешь… ты назвал меня Линди, я назвала тебя Брэдом.
— А-а. — Чак смотрел на меня как на сумасшедшую.
Его лицо было похоже на экран для показа слайдов: одно статичное выражение лица сменялось другим с небольшой задержкой, необходимой для того, что убрать одну эмоцию и вставить в проектор другую.
— Послушайте-ка, дамочка, — сказал он. — А вы случаем не психическая? Сейчас у меня нет времени разбираться со всякими ненормальными.
Я смогла сдержаться и не спросить его, когда у него есть время разбираться с ненормальными. Правда, мне это стоило неимоверных усилий.
— Это была всего лишь шутка, — как можно любезнее пояснила я.
Столь быстрая смена настроения меня немного пугала. А вдруг он был маньяком-убийцей? Сначала-то я не заметила, а теперь мне стало очевидно, что в его взгляде было что-то неприятное… маниакальное. И волосы у него какие-то странные.
Чак посмотрел на меня и медленно качнул головой (я не могла не обратить внимания на то, что, хотя его голова двигалась, волосы оставались на месте).
— Ага, понятно. Это такой юмор, да? — И он полыхнул белозубой улыбкой, чтобы дать мне понять, что оценил мое чувство юмора. — Это англичане так шутят, да?
(И они не только уложены феном, но и залиты лаком.)
— Мне нравится, ага. Очень смешно.
(Уж не парик ли это?)
— М-м, — выдавила я в ответ, боясь, что если я разомкну губы, то меня вырвет прямо на его отутюженные джинсы.
(Хотя его волосяной покров больше похож на шлем, такой же жесткий и гладкий.)
Чак взял булочку, целиком забросил ее себе в рот и стал жевать, жевать, жевать, как корова. Это было омерзительно.
Но то, что он сделал потом, было невероятно.