Люси Салливан выходит замуж
Шрифт:
— Люси, можно, я приму душ? — перебил меня Гас. — Боюсь, от меня плохо пахнет. — Он поднял одну руку и сунул нос себе под мышку. — Фу, — сморщился он. — Я воняю, следовательно, я существую.
На мой вкус он ни капельки не вонял.
— Душ ты примешь немного позже. Дай мне этот конверт.
— Знаешь, можно подержать его над паром, и Карен не догадается…
Мне становилось понятно, что, несмотря на страстные заверения прошлой ночью, у Гаса не было ни малейшего желания объяснять мне что-либо или оправдываться.
Но тем не менее я должна была показать ему, что подобное обращение со мной не сойдет ему с рук. (Конечно, оно сойдет ему с рук. На самом деле уже сошло. Однако мне необходимо было хотя бы сделать вид, что я уважаю себя.)
Если я заведу Серьезный Разговор открыто и прямолинейно, то ничего не получится, он откажется сотрудничать. Придется хитростью и лестью заманить Гаса в обсуждение его поведения. Мне надо быть очень, очень ласковой, но в то же время очень, очень твердой.
Я повернулась к Гасу, который растянулся на кровати, читая рекламный буклет моего банка.
— Гас, мне надо поговорить с тобой, — сказала я, надеясь, что в моих словах слышна ласковая твердость или хотя бы твердая ласковость.
И все же с твердостью я переборщила, судя по реакции Гаса, который с испуганным лицом спрыгнул с кровати и забился в щель между шкафом и стеной, приговаривая:
— Ой, боюсь, боюсь.
— Ну хватит, Гас, вылезай оттуда. Тебе нечего бояться.
Но он отказывался вести себя серьезно. Время от времени он высовывал из своего укрытия голову, озорно поблескивая глазами из-под черных кудрей, но тут же прятался снова, бормоча что-то вроде:
— Я пропал, я конченый человек, она котлету из меня сделает.
— Гас, пожалуйста, иди сюда, не бойся.
Я попыталась рассмеяться, чтобы показать, как дружелюбно я настроена, но мне трудно было сохранять терпение. Я бы с удовольствием накричала на него.
— Перестань дурачиться, Гас. Я совсем не страшная, и ты это отлично знаешь.
Наконец он вышел из-за шкафа и с милым, забавным лицом пролепетал:
— А ты не будешь кричать на меня?
— Не буду, — вынуждена была пообещать ему я. — Но я действительно хочу знать, где ты был последние три недели.
— Три недели? Так долго? — переспросил он, сама невинность.
— Да, Гас, так долго. Последний раз я говорила с тобой во вторник вечером перед тем ужином в субботу, который устраивала Карен. Что ты делал все это время?
— Да много чего. — Он был уклончив.
— Но ведь нельзя же так: исчезать на три недели, ни слова не говоря, Гас! — Я сказала это очень мягко, чтобы он не рассердился и не заявил, чтобы я отстала от него, и что он может исчезать настолько, насколько ему захочется, и что он не собирается спрашивать у меня разрешения.
— Ну, ладно, —
Я наклонилась к нему поближе, горя желанием выслушать удивительную историю о катастрофах и других обстоятельствах непреодолимой силы, которые полностью объяснили бы столь долгое отсутствие Гаса и оправдали бы и меня, и его.
— Ко мне приехал брат, и мы немного увлеклись.
— Увлеклись так, что ты пропал на три недели? — уточнила я, не веря своим ушам.
С досадой я отметила про себя, что я все время упоминаю эти три недели. Гас мог подумать, что я считала дни, пока его не было. Хотя так оно и было, разумеется.
— Да, увлеклись так, что я пропал на три недели, — подтвердил он и выразил свое удивление моим вопросом: — А что тут такого?
— Что тут такого? — передразнила его я.
— Бывало, что я пропадал и на месяц, и на два, — сообщил он мне.
— И что именно ты делал все это время: пил?
Мне тут же стало стыдно: я говорила так же, как моя мать. Таким же голосом те же слова, с теми же интонациями.
— Что ты, Люси, нет, не совсем, — замахал руками Гас. — Просто я забыл про ужин Карен, а когда вспомнил, то побоялся звонить тебе, потому что знал, как ты рассердишься.
— Но почему ты не позвонил на следующий день? — спросила я, сжимаясь от боли при воспоминании о тех мучительных часах ожидания.
— Потому что я был в ужасном состоянии из-за того, что я пропустил ужин и огорчил тебя, и Стиви сказал мне, что есть только одно средство, которое мне поможет, и это…
— Выпивка, — закончила я за него.
— Правильно! А на следующий день…
— На следующий день тебе было так стыдно из-за того, что ты не позвонил мне, что ты пошел и снова напился…
— Нет! — Мое предположение его явно задело. — На следующий день была вечеринка в одном клубе, она началась в одиннадцать утра, и мы все так напились, что даже забыли, кого как зовут, Люси!
— Но это не оправдание! — воскликнула я и резко замолчала, вновь напомнив себе собственную мать Немного погодя я продолжила, но уже гораздо спокойнее: — Знаешь, я совсем не против, чтобы ты время от времени выпивал. Но при этом я прошу тебя не исчезать внезапно и без предупреждения.
— Прости меня, Люси! — проникновенно сказал Гас. — Прости меня, пожалуйста.
Потом я собралась с духом и задала еще один очень важный вопрос:
— Гас, кто такая Мэнди?
Я пристально смотрела ему в лицо, пытаясь по его выражению узнать правду.
Мне это только показалось, или он действительно встревожился?
Вполне вероятно, что мне это только показалось. Потому что бесспорных признаков беспокойства я не увидела: Гас не разинул рот, не закрыл лицо руками и не зарыдал со словами: «Я знал, что все откроется». Он просто надулся и буркнул:
— Никто.