Лютер. Книга 1. Начало
Шрифт:
Он ждет, когда она сама на него посмотрит. Наконец она поднимает голову:
— Босс…
— Насчет вечерних событий — проехали, — объявляет Лютер. — Ты поступила правильно. Меня волнует только одно — ты готова работать со мной сейчас? То есть именно сейчас, сию же минуту. Или мне привлечь кого-нибудь другого?
— Зачем? — вскидывается она растерянно. — Другого не надо!
— Хорошо.
Не сбавляя шага, он проходит в свой кабинет, беспорядок в котором только усугубился за это время благодаря коробкам из-под
Хоуи заходит следом, закрывая за собой дверь.
— Нет, я правда… — взывает она с порога умоляющим голосом.
— Не будем об этом.
— Я чувствую себя ужасно. Просто не знала, куда мне деваться.
— Ты поступила правильно, — повторяет он с нажимом. — Давай эту тему закроем.
— Но если бы я…
— Что ты?
— Ну… вы бы тогда нашли его? В смысле, до того как…
— До того, как он сделал это еще раз? Сегодня ночью?
— Да.
Их взгляды встречаются. Секунду Лютера разбирает жестокий соблазн сказать ей «да»: живи, дескать, теперь с этим.
— Да вряд ли, — отвечает он, усаживаясь. — Хотя я пытался. Действительно из кожи вон лез, но не думаю, что у меня бы вот так, с нахрапа, получилось.
Хоуи кивает, не веря до конца, что он говорит правду.
Не верит этому и сам Лютер.
— Знаешь что, — говорит он, — ощущение такое, что у меня глаз замылился. Пропало чувство охвата, перспективы. Так что правда на твоей стороне: мне нужен был кто-то, кто бы остановил меня. Получается, ты оказала мне услугу. А на это нужна была смелость.
Лютеру хочется рассказать Хоуи об Ирен — той давно умершей старушке, которую нашли мумифицированной в кресле. О своем тлеющем до сих пор стыде за то, что не хватило духу сказать что-нибудь в ее защиту, восстать против старших по званию за шуточки, которые они тогда отпускали.
Но ничего этого он не рассказывает. Просто говорит:
— Твой поступок вызывает у меня уважение.
В ответ долгое сердечное молчание.
— Ладно, — с некоторой робостью произносит Хоуи, — что мы сейчас ищем?
— Мне нужен теперешний адрес.
— Чей именно?
Лютер разъясняет.
Хоуи выслушивает, не глядя на него. Не регистрируя имя, логинится, вводит свой пароль, заходит в базу данных. Интернет необъятен, как Вселенная. Лица, хранимые в цифровом формате. Улыбки со школьных фотографий, свадебных церемоний, светских раутов и пресс-релизов…
Она проверяет орфографию и жмет на кнопку возврата. И — вот.
В этот момент Хоуи все осознает. Она оборачивается к Лютеру. На ее лице уже знакомое ему выражение — нечто сродни восхищению с оттенком жалости.
— Ну, что думаешь?
Она кивает.
— Распечатай все это, — просит Лютер, — и сделай мне фото Мии.
Хоуи смотрит перед собой затуманившимся взором.
— Срань господня, — выговаривает она.
В дверях
— Учти, у нас мало времени, — напоминает он и оставляет Хоуи за ее занятием.
Генри проезжает через электрический шлагбаум, затем через ворота, после чего паркует машину. Вылезает, подходит к багажнику.
Мия калачиком свернулась внутри. Она в шоке и лежит смирно, безмолвно глядя на него. Генри мысленно сравнивает ее глаза с усталыми глазами собаки-живца — эдакое покорное безразличие, и ему становится ясно, что кетамин сейчас не понадобится. Но держать его при себе все равно надо на случай, если это уловка. Генри вынужден всю свою жизнь учиться на ошибках.
Он развязывает девчонку и протягивает ей собачий ошейник для натаскивания — специальный, с распорным кольцом, которое можно утягивать.
— Надень. Будь хорошей девочкой.
Позванивая цепью, она послушно надевает. Генри аккуратно, но чувствительно поддергивает его — просто так, для острастки, показать, что он это может. Затем с улыбкой ослабляет, делая вид, что пошутил.
Ноги у Мии затекли, тело ноет, в голове сумбур, как будто все происходит не наяву, а в полусне. Из багажника она вылезает и оказывается в каком-то саду. Просто не верится, что первые мутноватые проблески рассвета застают тебя в саду — огромном, такой редко где и увидишь, — а рядом стоит кто-то страшный, весь в крови. Она у него и на волосах, и на лице — засохла черной, похожей на грязь коростой. Даже на ушах кровь, и под ногтями траурные полоски…
А в глубине сада дом — очень большой, но, если присмотреться, обветшалый. И на дом богача не похож, скорее — на дом с привидениями. Или на ведьмин чертог.
— Чш-ш, — тихонько шипит похититель.
Мия безропотно кивает. Она понимает: если зашуметь, злыдень натянет поводок и нечем будет дышать. А потому она робко идет рядом с ним, к дому.
— Собак любишь? — спрашивает он.
Мия кивает.
— Вот и хорошо, — говорит ее мучитель, — у нас тут их тьма.
Он заводит девочку в дом. Убранство внутри все старинное — точнее, старое. Деревянные панели, на стенах картины со сценами охоты. Стекла в рамах такие замызганные и пыльные, что полотен под ними толком и не разглядеть. Запах немного затхлый, как будто окна здесь не открывали сотню лет и никогда не стирали простыни.
Человек ведет Мию к двери под лестницей, жестом показывает, чтобы она отошла в сторону. Затем отодвигает массивные железные запоры на двери. Нагибается к какому-то подобию посудного шкафа и дергает шнурок выключателя. Загорается голая электрическая лампочка, которая, нагреваясь, пахнет пылью.