М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Гиллельсон Максим Исаакович

тых Денисом Давыдовым и памятных, по преданию, во

многих полках легкой кавалерии. Живи он в двенадца­

том году, при широкой дороге для военного разгула

и дисциплине, ослабленной необходимостью, его про­

славляли бы как рубаку и, может быть, за самые шало-

327

сти его не взыскивалось бы со строгостью, но при мире

и тишине дела шли иначе. Молодость его прошла

в постоянных бурях, шалостях и невзгодах, с годами все

это

стало реже, но иногда возобновлялось с великой

необузданностью. Но, помимо этих периодических

отклонений от общепринятой стези, Д<орохо>в был

человеком умным, занимательным и вполне достойным

заслужить привязанность такого лица, как Лермонтов.

Во все время пребывания поэта на Кавказе приятели

видались очень часто, делали вместе экспедиции и вместе

веселились на водах. С г о д а м и , — когда подробные

рассказы о последних годах поэта будут возможны

в п е ч а т и , — мы передадим на память несколько осо­

бенных приключений, а также подробности о последних

днях Лермонтова, в настоящее же время, по весьма

понятной причине, мы можем лишь держаться общих

отзывов и общих рассуждений о его характере.

« Л е р м о н т о в , — рассказывал нам его покойный прия­

т е л ь , — принадлежал к людям, которые не только не

нравятся с первого раза, но даже на первое свидание

поселяют против себя довольно сильное предубеждение.

Было много причин, по которым и мне он не полюбился

с первого разу. Сочинений его я не читал, потому что

до стихов, да и вообще до книг не охотник, его холод­

ное обращение казалось мне надменностью, а связи его

с начальствующими лицами и со всеми, что терлось

около штабов, чуть не заставили меня считать его за

столичную выскочку. Да и физиономия его мне не была

по в к у с у , — впоследствии сам Лермонтов иногда смеялся

над нею и говорил, что судьба, будто на смех, послала

ему общую армейскую наружность.На каком-то увесе­

лительном вечере мы чуть с ним не посчитались очень

к р у п н о , — мне показалось, что Лермонтов трезвее всех

нас, ничего не пьет и смотрит на меня насмешливо 5. То,

что он был трезвее м е н я , — совершенная правда, но он

вовсе не глядел на меня косо и пил сколько следует,

только, как впоследствии о к а з а л о с ь , — на его натуру,

совсем не богатырскую, вино почти не производило ни­

какого действия. Этим качеством Лермонтов много гор­

дился, потому что и по годам, и по многому другому

он был порядочным

ребенком.

Мало-помалу неприятное впечатление, им на меня

произведенное, стало изглаживаться. Я узнал события

его прежней жизни, узнал, что он по старым связям

имеет много знакомых и даже родных на Кавказе,

328

а так как эти люди знали его еще дитятей, то и естествен­

но, что они оказывались старше его по служебному

положению. Вообще говоря, начальство нашего края

хорошо ведет себя с молодежью, попадающей на Кав­

каз за какую-нибудь историю, и даже снисходительно

обращается с виновными более важными. Лермонтова

берегли по возможности и давали ему все случаи отли­

читься, ему стоило попроситься куда угодно, и его же­

лание и с п о л н я л о с ь , — но ни несправедливости, ни обиды

другим через это не делалось. В одной из экспедиций,

куда пошли мы с ним вместе, случай сблизил нас окон­

чательно: обоих нас татары чуть не изрубили, и только

неожиданная выручка спасла нас. В походе Лермонтов

был совсем другим человеком против того, чем казался

в крепости или на водах, при скуке и безделье».

Итак, по необходимости — все, что могут биографы

сказать о жизни поэта Лермонтова, и все, что можем

сказать мы сами, имевшие случай сходиться с неболь­

шим числом лиц, его хорошо знавших, до сих пор

ограничивается одними общими соображениями. Как

ни хотелось бы и нам поделиться с публикою запасом

сведений о службе Лермонтова на К а в к а з е , — историею

его кончины, рассказанной нам на самом ее театре

с большими п о д р о б н о с т я м и , — мы хорошо знаем, что

для таких подробностей и сведений не пришло время.

Примиримся же с необходимостью и расскажем, по

крайней мере, тот бедный запас фактов, который теперь

может быть рассказан.

Изо всей жизни Лермонтова, взятой с внешней точки

зрения, только начало и конец заключают в себе нечто

благоприятное поэтическому развитию его таланта. Ди­

тятей он живал в деревне с старым домом и запущен­

ным садом, смерть нашла его между величавых гор

Кавказа, посреди обильной, уму и сердцу говорящей

деятельности. Лучше всех анекдотов о детстве Лермон­

това, живее всех рассказов о его ученических годах яв­

ляется его бессмертная элегия, задуманная на бале,

дописанная в невольном уединении и подписанная ты­

сяча восемьсот сороковым годом. Элегия эта — «Первое