М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Гиллельсон Максим Исаакович

ние моей долгой жизни, но мне никогда не приходило

в голову справляться о тех особах, с которыми я имел

неудовольствие или удовольствие сталкиваться.

На другой день после бала я слышал следующий

анекдот о Лермонтове: пригласил он на вальс графиню

318

Ростопчину. «Avec vous? — сказала о н а , — apr`es»; *

но

отмщение не заставило себя долго ждать; в мазурке

подводят ее к нему с другой дамой. «Мне с в а м и » , —

объявила графиня. «С вами? — п о с л е » , — был ответ

Лермонтова 1.

В Ставрополе, когда я там вращался, самыми попу­

лярнейшими лицами были барон Вревский 2 и Николай

Павлович Слепцов 3, они служили при штабе командую­

щего войсками Кавказской линии и оба пользовались

всеобщею любовью. Гостеприимные их двери были

всегда раскрыты для приезжавшей военной молодежи.

В один прекрасный день мы, артиллеристы, узнали,

что у барона на вечере будет Лермонтов, и, конечно,

не могли пропустить случая его видеть. Добрейший

хозяин по обыкновению очень радушно нас встретил

и перезнакомил со своим дорогим гостем. Публики, как

мне помнится, было очень много, и, когда солидные

посетители уселись за карточными столами, молодежь

окружила Лермонтова. Он, казалось, был в самом

веселом расположении духа и очаровал нас своею

любезностью. Но, не прибегая к фантазии, которая

вечно молода и игрива, не могу сообщить о нашем

гениальном любимце всего, что говорилось и рассказы­

валось им, так как неумолимое время все это изгладило

из моей памяти. Придерживаясь же в воспоминаниях

одной строгой истины, могу рассказать единственный

факт из этого памятного вечера.

Михаил Юрьевич роздал нам по клочку бумаги

и предложил написать по порядку все буквы и обозна­

чить их цифрами; потом из этих цифр по соответству­

ющим буквам составить какой-либо вопрос; приняв

от нас эти вопросы, он уходил в особую комнату и спустя

некоторое время выносил каждому ответ; и все ответы

до того были удачны, что приводили нас в изумление.

Любопытство наше и желание разгадать его секрет было

сильно возбуждено, и, должно быть, по этому поводу

он изложил нам целую теорию в довольно длинной

речи, из которой, к сожалению, в моей памяти остались

только вступительные слова, а именно, что между

буквами и цифрами есть какая-то таинственная связь;

потом упоминал что-то о высшей математике. Вообще

же речь его имела характер мистический; говорил он

очень увлекательно, серьезно; но подмечено было, что

*

С вами?.. после ( фр.).

319

серьезность его речи как-то плохо гармонировала

с коварной улыбкой, сверкавшей на его губах и в глазах 4.

Затем ничего уже более не могу припомнить об этом

знаменательном для меня вечере: тяжелая завеса вре­

мени затмила мою память.

В 1841 году, в первой половине июля, после весенней

экспедиции, я прибыл из крепости Грозной для излече­

ния от раны в Пятигорск, и здесь была моя последняя

встреча с Лермонтовым. Припоминаю, что шел я как-то

в гору по улице совсем еще тогда глухой, которая вела

к Железноводску, а он в то же время спускался по

противоположной стороне с толстой суковатой палкой,

сюртук на нем был уже не с белым, а с красным ворот­

ником. Лицо его показалось мне чрезвычайно мрачным;

быть может, он предчувствовал тогда свой близкий

жребий. Злой рок уже сторожил свою жертву.

Когда страшная весть о его кончине пронеслась

по городу, я тотчас же отправился разыскивать его

квартиру, которой не знал. Последняя встреча помогла

мне в этом; я пошел по той же улице, и вот на самой

окраине города, как бы в пустыне, передо мною, в моей

памяти, вырастает домик, или, вернее, убогая хижинка.

Вхожу в сени, налево дверь затворенная, а направо,

в открытую дверь, увидел труп поэта, покрытый

простыней, на столе; под ним медный таз; на дне его

алела кровь, которая за несколько часов еще сочилась

из груди его.

Но вот что меня особенно поразило тогда: я ожидал

тут встретить толпу поклонников погибшего поэта

и, к величайшему удивлению моему, не застал ни одной

души.

Впрочем, не стану отравлять свою память воспо­

минанием о легкомысленном тогдашнем обществе

Пятигорска с его навек запятнанным героем, которому

оно расточало в то время свои симпатии.

Р. И. ДОРОХОВ

ПИСЬМО К М. В. ЮЗЕФОВИЧУ1

Шестимесячная экспедиция и две черкесские пули,

одна в лоб, а другая в левую ногу навылет, помешали

мне, любезный и сердечно любимый Мишель, отвечать

на твое письмо. К делу, я теперь в Пятигорске лечусь

от ран под крылышком у жены — лечусь и Жду погоды!

Когда-то проветрит? В крепости Грозной, в Большой

Чечне, я, раненный, встретился с Левушкой, он наконец