М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Гиллельсон Максим Исаакович

я н в а р я » , — по справедливости считающаяся жемчужи­

ной в поэтическом венце Лермонтова. Тут история его

детских дум и радостей, тут сведены в одном фокусе

все лучи, кидавшие свет ранней поэзии на целое детство

истинного поэта.

329

...памятью к недавней старине

Лечу я вольной, вольной птицей;

И вижу я себя ребенком; и кругом

Родные все места: высокий барский дом

И сад с разрушенной теплицей;

Зеленой

сетью трав подернут спящий пруд

А за прудом село дымится — и встают

Вдали туманы над полями.

В аллею темную вхожу я; сквозь кусты

Глядит вечерний луч, и желтые листы

Шумят под робкими шагами.

И странная тоска теснит уж грудь мою:

Я думаю об ней, я плачу и люблю,

Люблю мечты моей созданье

С глазами, полными лазурного огня,

С улыбкой розовой, как молодого дня

За рощей первое сиянье.

Так царства дивного всесильный господин —

Я долгие часы просиживал один,

И память их жива поныне

Под бурей тягостных сомнений и страстей,

Как свежий островок безвредно средь морей

Цветет на влажной их пустыне.

Мы не можем не заметить от себя при этом случае,

что все рассказы о детстве Лермонтова, в разное время

слышанные нами и иногда от людей вовсе не поэтиче­

ских по н а т у р е , — словно почерпнуты из этого стихо­

творения. Во всех ребенок Лермонтов изображается

нам сосредоточенным и мечтательным (мы видим, что

у него даже была воображаемая подруга с голубыми

глазами и розовой улыбкой!), умеющим находить

наслаждение в одиночестве и недовольным, когда что-

нибудь отрывало его от уединенных прогулок. Как все

дети с подобным развитием, Лермонтов долго был не­

складным мальчиком и даже в молодости, выезжая

в свет, имея на всем Кавказе славу льва-писателя, не

мог отделаться от застенчивости, которую только при­

крывал то холодностью, то насмешливой сумрачностью

приемов. К наукам, особенно к наукам точным, мальчик

Лермонтов расположения не имел, да и вообще не по­

давал блестящих надежд в будущем, отчасти потому,

что учился понемногу, как все русские мальчики, отчасти

и по развитию поэтического элемента в ущерб прочим.

Читал он, конечно, много, хотя по большей части лишь

произведения изящной л и т е р а т у р ы , — поэзия Пушкина

и знакомство с иностранными языками ограждали его

от слишком неразборчивого чтения. О том, когда и как

330

начал

писать Лермонтов, многого говорить не сможем,

потому что в произведениях его детства нет особенных

залогов будущего совершенства 6, и в этом роде они да­

леко ниже лицейских стихотворений Пушкина.

С поступлением мальчика или, скорее, молодого

человека в учебное заведение (в старую Школу гвар­

дейских подпрапорщиков и юнкеров принимались воспи­

танники не моложе шестнадцати лет) внешняя обста­

новка жизни Лермонтова становится не только не поэти­

ческою, но даже антипоэтическою. Дошедшие до нас

школьные произведения поэта, острые и легко написан­

ные, хотя по содержанию своему неудобные к печати,

оставляют в нас чувство весьма грустное. Всякая моло­

дость имеет свой разгул, и от семнадцатилетних гусаров

никто не может требовать катоновских доблестей, но

самый снисходительный наблюдатель сознается, что

разгул молодежи лермонтовского времени был разгулом

нехорошим. Даже старый Бурцов, забияка и ёра, не

одобрил бы своих мальчиков-потомков, не одобрил бы

и среды, в которую они были поставлены. Гусар Бурцов

никак не понял бы этих полузатворнических, полууда­

лых нравов, этих ребяческих кутежей, основанных не

столько на потребности веселья, сколько на моде и под­

ражании взрослым. Нам кажется, что если бы семнад­

цатилетнего Бурцова посадили в закрытое заведение,

он или удрал бы из него для того, чтоб пойти солдатом

в настоящие гусары, или выдержал бы искус, скрепя

сердце, не роняя достоинства молодости, не увлекаясь

полупроказами и полуудальством воспитанника. В юно­

шеских стихах, относящихся ко времени затворничества

Лермонтова, мы не встречаем и тени протеста в бур-

цовском отношении. Он доволен своим «пестрым эскад­

роном» *7, восхищается своими удалыми сверстниками,

а в товарищах, едва вышедших из ребяческого воз­

раста, выхваляет то, что едва спускалось герою Де­

нису, прославившему себя в бою и честно послуживше­

му родине. Понятно, что при таком направлении жизни

речи не могло быть о науке, о дельном чтении, даже об

основательном изучении военного ремесла, к которому

Лермонтов готовился. К счастию, срок юнкерского вос­

питания был не долог, и Лермонтов не замедлил про-

* В старой школе юнкера носили мундир своих полков, а не

один общий, как в настоящее время. ( Примеч. А. В. Дружинина.)