М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Сборник

и дверь в спальню. По левой стене, под окном, столик

и большая двухспальная кровать, направо в углу часть

построенной в центре дома большой голландской печи,

у стены стул. Близ стола по задней стене дверь в так

называемый буфет. Это маленький чуланчик с четырьмя

рядами полок вокруг стен, освещаемый тем маленьким

окошком, о котором я упомянул выше. Далее спальня

с большим 16-ти стекольным окном и дверью в кабинет.

В ней под окном

стол с маленьким выдвижным ящиком

и 2 стула; у противоположной ко входу стены кровать

и платяной шкаф; направо в углу между дверями поме­

щается часть печи.

В кабинете такое же 16-ти стекольное окно, как

и в спальне, и дверь в зало; под окном довольно боль­

шой стол с выдвижным ящичком, имеющим маленькое

медное колечко, и два стула. У глухой стены противу

двери в зало прикрытая двумя тоненькими дощечками,

длинная и узкая о 6-ти ножках кровать (3 1/4 арш.

длины и 14 вершк. ширины) и трехугольный столик.

В углу между двумя дверями печь, по сторонам дверей

четыре стула.

Зало имеет: два 8-ми стекольные окна налево

и одно — прямо. Слева при выходе из кабинета склад­

ной обеденный стол. В простенке между окнами стоит

ломберный стол, а над столом единственное во всей

квартире зеркало; под окнами по два стула. Направо

в углу печь. У стены маленький, покрытый войлочным

ковром диванчик и маленький же переддиванный об

одной ножке столик.

Общий вид квартиры далеко не в ее пользу. Низкие

приземистые комнаты, стены которых оклеены не

обоями, но просто бумагой, окрашенной домашними

средствами: в приемной — мелом, в спальне — голубо­

ватой, в кабинете — светло-серой и в зале — искрасна-

розовой клеевой краской. Потолок положен прямо на

балки и выбелен мелом, полы окрашены желтой, а двери

405

и окна синеватой масляной краской. Мебель самой

простой работы и почти вся, за исключением ломбер­

ного ясеневого столика и зеркала красного дерева,

окрашена красной масляной краской. Стулья с высо­

кими в переплет спинками и мягкими подушками,

обитыми дешевым ивановским узорчатым ситцем.

Все: и наружность дома, и внутреннее его убранство,

по уверению домохозяина, сохраняется в том самом

виде, как было в 1841 году, во время квартирования

Лермонтова. Только в зале вместо окна у дверей в каби­

нет в то время был выход на маленький крытый бал­

кончик, обветшалый

и отнятый впоследствии, да

спальня была окрашена бланжевой краской. Перемена

же в мебели заключается только в том, что вместо

нынешнего, под ковром дивана стоял в зале диван,

обитый клеенкой.

Не может не казаться странным, что поэт, имевший

хорошие средства к жизни, мог помещаться в таком

скромном домике. Впрочем, если принять во внимание,

что и теперь, спустя почти 30 лет, Пятигорск не пред­

ставляет больших удобств для приезжающих на воды,

само собой уяснится, почему поэт избрал себе на время

курса такое скромное, помещение.

Может быть, причиной тому было то обстоятель­

ство, что рядом был дом генеральши Верзилиной, из-за

старшей дочери которой, известной в то время краса­

вицы Эмилии *, произошло, как гласит стоустая молва,

то пагубное столкновение, последствием которого была

дуэль поэта с Мартыновым.

Василий Иванович Чиляев знал поэта лично и, во

время квартирования Михаила Юрьевича в его доме,

посещал его не раз. Вот что передавал он мне из

воспоминаний о его жизни.

Квартира у Лермонтова и Столыпина была общая,

стол они имели дома и жили дружно.

То ли значение имели комнаты у них, как сказано

было мне при осмотре домика, он не упомнит, но

положительно удостоверил, что комнаты левой поло­

вины домика были заняты вещами Столыпина, а ком-

* Эмилия Верзилина вышла впоследствии замуж за ставро­

польского помещика Шангиреева и жила с мужем в Тифлисе. Нужно

думать, что это тот самый Шангиреев, которому принадлежат неко­

торые рукописи Лермонтова, предложенные г. Хохряковым, временным

владельцем этих бумаг, в дар Императорской Публичной библиотеке.

( Примеч. П. К. Мартьянова.)

406

наты правой стороны вещами Лермонтова. Михаил

Юрьевич работал на том самом письменном столе,

который теперь стоит в кабинете, и работал большею

частию при открытом окне. Под окном стояло череш­

невое дерево, и он, работая, машинально протягивал

руку к осыпанному черешнями дереву, срывал и лако­

мился черешнями.

Спал он на той же самой кровати, которая стоит

в кабинете и теперь. На ней лежал он, когда привезли

его с места поединка, лежал он в исторической красной

канаусовой рубашке. Кровать эта освящена кровию

поэта, а также и обеденный стол, на котором он лежал

до положения в гроб.