М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Сборник

молодежь и ее направления, а Лермонтов, глумясь и

пародируя салонных героев, утверждал, что «у нас нет

никакого направления, мы просто собираемся, кутим,

делаем карьеру, увлекаем женщин», он напускал на себя

la fanfaronnade du vice <бахвальство порока; ф р . > и тем

сердил Назимова. Глебову не раз приходилось успокои-

вать расходившегося декабриста, в то время как Лер­

монтов, схватив фуражку, с громким хохотом выбегал

из

комнаты и уходил на бульвар на уединенную про­

гулку, до которой он был охотник. Он вообще любил или

шум и возбуждение разговора, хотя бы самого пустого,

но тревожившего его нервы, или совершенное уедине­

ние» ( Висковатов,с. 273).

2 О повести Б. Маркевича «Две маски» см. примеч. на с. 628

наст. изд.

3 М. А. Назимов, как и некоторые другие декабристы, не раз­

делял иронического отношения Лермонтова к правительственным

мероприятиям начала 40-х гг. по подготовке крестьянской реформы.

П. А. Висковатов писал: «Декабрист Назимов, которого в 1879 или

80-м году посетил я в Пскове именно с целью узнать о Лермонтове,

с коим он встречался в Пятигорске, говорил: «Лермонтов сначала

629

часто захаживал к нам и охотно и много говорил с нами

о разных вопросах личного, социального и политиче­

ского мировоззрения. Сознаюсь, мы плохо друг друга

понимали. Передать теперь, через сорок лет, разговоры,

которые вели мы, невозможно. Но нас поражала какая-

то словно сбивчивость, неясность его воззрений. Он

являлся подчас каким-то реалистом, прилепленным

к земле, без полета, тогда как в поэзии он реял высоко

на могучих своих крылах. Над некоторыми распоря­

жениями правительства, коим мы от души сочувство­

вали и о коих мы мечтали в нашей несчастной моло­

дости, он глумился. Статьи журналов, особенно

критические, которые являлись будто наследием луч­

ших умов Европы и заживо задевали нас и вызывали

восторги, что в России можно так писать, не возбуж­

дали в нем удивления. Он или молчал на прямой запрос,

или отделывался шуткой и сарказмом. Чем чаще мы

виделись, тем менее клеилась сериозная беседа. А в нем

теплился огонек оригинальной мысли — да, впрочем,

и молод же он был еще!» ( Висковатов,с. 272—273).

М. А. ЛОПУХИНА

С Марией Александровной Лопухиной (1802—1877) Лермонтова

связывали теплые дружеские отношения. По словам П. А. Вискова-

това, она принадлежала к тем немногим друзьям поэта, которые

«не утратили веры и любви к нему даже и тогда, когда

ранняя

могила унесла его». «Милый друг! — писал ей Лермонтов в письме

из Петербурга 23 декабря 1834 г . , — что бы ни случилось, я никогда

не назову вас иначе...»

Поэт познакомился с ней, ее сестрой Варварой и братом

Алексеем в Москве, в конце 1827 или начале 1828 г. (об этом см.

в воспоминаниях А. П. Шан-Гирея на с. 36, 38 наст. изд.). После

переезда Лермонтова в Петербург между ним и М. А. Лопухиной

завязалась оживленна» переписка. Судя по единственному сохра­

нившемуся письму Лопухиной, до поступления в юнкерскую школу

Лермонтов писал ей каждую неделю. В своих письмах к ней он

искренен, доверчив, откровенен; в ее письме проскальзывает несколь­

ко наставительный тон. Сказывается разница лет, она чувствует себя

старшей и опекает поэта.

Лермонтов в своих письмах посылает ей новые стихи. Она

переписывает его произведения для Верещагиной, с которой всю

жизнь была очень дружна. В 1839—1840 гг. Лопухина побывала

за границей с сестрой и ее мужем Н. Ф. Бахметевым. В Эмсе она

630

передала Верещагиной, жившей после замужества за границей (об

этом см. на с. 553 наст. изд.), картину, написанную для нее Лер­

монтовым, и его стихи. В своих письмах к А. М. Верещагиной она

старалась, когда могла, сообщать новости о Лермонтове. Так,

29—30 октября 1837 г. она пишет: «Я забыла вам сказать, что

не имею сведений о Мишеле, говорили одно время, что он будет

прощен, но до сих пор ничто не подтверждает эти слухи», а 11 ноября,

когда Елизавета Алексеевна сама сообщила ей о прощении Лер­

монтова, Мария Александровна спешит известить об этом подругу,

добавляя: «Он будет в Москве в декабре, так как бабушка ждет его

к рождеству. На этот раз я не смогу и не захочу долго опекать его,

потому что это повредит ему в глазах всех его родных».

Любовь Лермонтова к ее младшей сестре, конечно, не была для

нее тайной, но их чувствам она явно ни в коей мере не покровитель­

ствовала. Некоторая холодная отчужденность по отношению

к Варваре Александровне чувствуется в ее письме к Лермонтову,

так же как и в письме к Александре Михайловне.

ИЗ ПИСЕМ К А. М. ВЕРЕЩАГИИОЙ-ХЮГЕЛЬ

(стр. 478)

Печатаются по публикации И. А. Гладыш и Т. Г. Динесман

в «Записках Отдела рукописей ГБЛ» (М., 1963, вып. 26, с. 50, 55—56).

Оригиналы писем хранятся в ГБЛ,ф. 456.