Мацзу
Шрифт:
В кувшине еще осталось малость, поэтому я предложил купцу похмелиться.
— Нет, с тобой больше не буду пить, — категорично отказался он, но кувшин с остатками байцзю забрал вместе с одним ящиком опиума, заплатив, как ни странно, американскими долларами.
Наверное, по пути в Макао зальет горе самогоном. Ведь гребцы обязательно проболтаются, что какой-то гвайлоу перепил их хозяина, отомстят за тумаки. Ничего, как-нибудь переживет. Я точно знаю, что наша встреча не войдет в историю человечества, как день национального позора Поднебесной.
42
Начался день с неожиданной побудки и закончился так же. Если выбиваешься
Я крепился до конца сиесты. Чтобы не заснуть, сплавал на остров, полазил по нему, узкому и длинному, густо поросшему деревьями и кустами. В будущем на островах в этом районе, не знаю точно именно про этот, будут курорты, так сказать, китайская здравница не для бедных. Проходишь мимо на контейнеровозе — и малехо завидуешь тем, кто валяется на пляже или возле бассейна. Сейчас он необитаем, хотя есть следы деятельности человека — много пней. Наверное, приплывают с соседних, большего размера и обжитых, заготовить лес, поохотиться или порыбачить. Вернувшись на шхуну, занялся бухгалтерией, чтобы точно знать, сколько подниму за этот рейс. Получалось нехило. Еще несколько рейсов — и можно отправляться в Европу на заслуженный безбедный отдых. Когда глаза начинали слипаться, прыгал за борт, отмахивал метров двести кролем, а потом возвращался брасом, медленно и спокойно, наслаждаясь теплой и очень соленой водой. Мои матросы уже проснулись, когда я сел в кресло-качалку и как-то незаметно убаюкал себя. Приснилась мне богиня Мацзу, которая медленно скользила по спокойному морю прямо на меня. Вот-вот она должна была приблизиться настолько, что смогу разглядеть ее лицо. Мне очень хотелось увидеть, какая она. Надеюсь, очень красивая, хотя обычно спасительницы, когда бог раздает внешность, стоят в очереди за уникальными способностями. Поль Фавро разбудил меня именно в тот момент, когда лицо Мацзу начало терять расплывчатость, прорисовываться.
— Две военные джонки, — испуганно доложил он, добавив с нотками вины: — Мы думали, что торговые Чжана Гуя, обещавшего в это время приплыть за товаром, — и закончил огорченно: — Предупреждал я, что не надо связываться с этим подонком!
Ветер был слишком слабый, чтобы попытаться удрать. Попутный погнал бы нас навстречу китайским воякам, а на курсе галфвинд, чтобы проскочить между двумя маленькими островками, расположенными восточнее, нас быстро догонят. Судя по испуганным лицам матросов-китайцев, сражаться они не хотели. Одно дело с пиратами, а другое — с собственными военными, которые, даже если проиграют, все равно всех вычислят на берегу и казнят.
— Занимайтесь своими делами. Мы мирные торговцы. Я постараюсь убедить в этом ваших чиновников, — объявил я экипажу, а Полю Фавро сказал: — Рано или поздно эта встреча должна была случиться. Проверим, как сработают мои амулеты.
— Какие амулеты? — поинтересовался он.
— Китайские, — короткое ответил я и, упреждая его следующий вопрос, объяснил: — Ты все равно не понимаешь иероглифы.
Командовал маленькой флотилией мой старый знакомый с буфаном тюлень на темно-синем шелковом халате. Звали его Ван Сяомэй. Мы с ним познакомились поближе на переходе из Гуанчжоу в Макао, куда он отвозил меня после встречи с Линем Цзэсюем.
— Какая приятная встреча! — искренне произнес я и, включив дурака, поинтересовался: — Вас прислал циньчай дачэнь?
— Нет, нам сказали, что на этой джонке находится опиум, ввоз которого запрещен в нашу страну, — ответил он.
— Наверное, сообщил вам это Чжан Гуй, толстенный такой купец? — с невинным видом задал я следующий вопрос и по тому, как дернулись мышцы на лице бравого китайского командира, понял,
— Мы должны проверить, что в вашем трюме, — настойчиво заявил он.
— Сперва мы зайдем ко мне каюту и поговорим, после чего, если не передумаете, прикажу открыть трюм, — предложил я.
Ван Сяомэй понял меня неправильно и обрадовался. Наверное, уже подсчитывает, сколько сейчас хапнет. Не стал его разочаровывать раньше времени.
Мы зашли в душную каюту и одновременно тяжело вздохнули. Придется потерпеть, ведь на виду у всех темные дела не принято вершить. Слуга Земин налили нам красного портвейна в оловянные кружки, приготовленные заранее. Ван Сяомэй не стал ломаться, осушил залпом, после чего издал что-то среднее между восторженным возгласом и отрыжкой.
— Какое вкусное байцзю! — похвалил он.
— Гвайлоу умеют делать крепкие напитки, — поддержал я и приказал слуге: — Земин, принеси командиру Вану Сяомэю бутылку. Не зря же он плыл сюда.
Китайский командир принял презент и спросил удивленно:
— И это всё?! Значит, будем открывать трюм.
— Сначала прочти вот это, — я положил перед ним охранную грамоту, выданную мне Линем Цзэсюем.
В ней на листе дорогой плотной белой бумаги красивейшим, каллиграфическим почерком и слишком многословно было написано, что все чиновники и командиры любого ранга обязаны оказывать всяческую помощь обладателю ее, как лично циньчай дачэню. Ван Сяомэй, судя по движениям его головы, перечитал документ трижды, каждый раз внимательно изучив красивую красную личную печать чрезвычайного полномочного, расположенную ниже текста по центру.
— Видишь ли, — перешел я на ты, — циньчай дачэню нужна информация разного рода, которую не могут добыть его подчиненные, а только гвайлоу, поэтому приходится закрывать глаза на некоторые правонарушения, совершаемые ими. Надеюсь, никто, кроме тебя, не узнает об этом документе. В свою очередь я доложу многоуважаемому циньчай дачэню Линю Цзэсюю, что командир Ван Сяомэй отлично служит ему и всей Поднебесной, поэтому достоин получения следующего буфана.
На лице моего собеседника отобразилось так много самых разных эмоций, что я не сумел вывести среднее арифметическое. Наверное, я увидел, как выглядит китайский вариант полного облома. Это что-то типа изнанки многослойной китайской вежливости: «Спасибо вам за то, что сказали 'Спасибо!», когда я вам сказал «Спасибо!», когда вы мне сказали «Спасибо!»…
43
На следующую ночь прибыл Мань Фа на двух своих джонках, самой большой и средней, и забрал полторы тысячи ящиков опиума, доплатив разницу. Видимо, он знал, что я сумел отбиться от Вана Сяомэя, но понятия не имел, как именно. На его лбу, высоком, удлиненном выбритой передней частью головы, прямо таки горела бегущая строка «Сколько заплатил?». Спросить меня так и не решился. Это к лучшему, потому что ответить правду я не мог, а если бы соврал, купец догадался бы. В этом плане он очень чуткий человек.
Днем пригребли гонконгские танка и забрали остатки запрещенного товара. Они тоже знали о визите китайских вояк. У Бо, в отличие от Маня Фа, китайскими комплексами не страдал. Мы пили чай в его сампане в то время, когда шли грузовые работы. Старик преподнес мне уже традиционную розовую жемчужину и спросил, за сколько мне удалось решить проблему, чтобы знать, сколько предлагать, если и их прихватят.
— Хочешь верь, хочешь нет, не заплатил ему ни одного юань-бао (серебряной «лодочки»). Я оказал услугу одному чиновнику очень высокого ранга, и он, как у нас говорят, взял меня под свое крыло, — честно признался я.