Мадам Гали - 3. Охота на «Сокола» (F-16)
Шрифт:
…Тот вечер Стив Гриффит будет помнить до конца своих дней.
Кэрол готовила ужин, попутно жалуясь мужу на упрямство сына, Стив неспешно отвечал ей, что так формируется характер самостоятельного мужчины.
Неожиданно резко и тревожно зазвенел телефон. Кэрол, как раз ставившая в духовку мясной рулет с черносливом, попросила мужа поднять трубку. Наступившая тишина заставила ее обернуться. Стив, сжимая трубку побелевшими пальцами, остановившимся взглядом смотрел в пустоту.
— Что-то случилось на работе? — взволнованно спросила жена. — Ты меня слышишь? Ответь?
— Мои папа и мамочка… Они… их больше нет… Боже!
Звонили
Несколько часов назад «Линкольн» отца на мокром шоссе вылетел на встречную полосу. Шедший на большой скорости грузовик отшвырнул машину в кювет…
Маргарет Гриффит умерла сразу. Джон Гриффит пережил жену на два с половиной часа.
Стив подошел к бару и залпом выпил стакан виски.
— Я лечу сейчас же. Стив набрал телефон командира базы. Разговор был короткий, разрешение на десятидневный отпуск получено.
— Я поеду с тобой, милый. И дети… Она силой усадила Стива в кресло.
— Нет! Собери мой чемодан и дай домой телеграмму, что я вылетаю.
Решение, что Кэрол должна остаться пришло как бы само собой. Он хотел оградить свою семью от боли и тревог. Звонивший из Феникса дал понять, что родителей Стива придется хоронить в закрытых гробах.
Дом родителей встретил его напряженной, оглушительной тишиной. Родные комнаты казалось молча спрашивали его — где наши хозяева? Стив не спеша поднялся на второй этаж, зашел в рабочий кабинет отца. На столе, как всегда идеальный порядок, жестяная коробка с табаком, курительные трубки из бриара. Он взял одну, она была теплая, как будто отец только что держал ее в своих руках. Стив спустился по поскрипывающей лестнице вниз. Знакомые с детства дубовый стол с тяжелыми стульями гостиной, большое потемневшее от времени зеркало, книжный шкаф, за который он любил прятаться. Когда они с Кэрол были в доме родителей последний раз? Наверное, год назад.
На похоронах Стив выглядел безучастным. Он стоял, низко склонив голову. Люди вокруг не скрывали своих слез — соседи и прихожане церкви очень любили чету Гриффитов. Горе собравшихся было искренним. Знакомые и незнакомые горожане подходили к нему, жали руку, говорили положенные по такому случаю слова утешения. Стив все происходящее видел через какую-то дымку, которая застилала ему глаза.
— Где я? Что я здесь делаю? Откуда эти два гроба? Почему я на кладбище?
Тело задеревенело, дыхание сбивалось, как во время затяжного прыжка с парашютом. Мысли путались, слегка подташнивало, ноги одеревенели.
Наконец все кончилось. Кто-то из соседей привез его с кладбища в город и оставил на пороге осиротевшего дома. На негнущихся ногах он вошел в холл, забыв закрыть за собой входную дверь. В гостиной, на стене он увидел любимую фотографию — вся семья в сборе, на фоне цветущих кустов жасмина, которые так любила мама. Стив снял фото, прижал к груди, сел в кресло и устало закрыл глаза.
— Почему Бог отнял у меня родителей? За что такое жестокое наказание? Неужели, за отказ исполнить волю отца? Но, ведь, в библии сказано, что каждый имеет право выбрать свой путь в жизни.
Только сейчас до него стало доходить, как мало он уделял им своего внимания, как редко звонил с Окинавы.
Где-то в районе солнечного сплетения образовался тяжелый ком и стал медленно подниматься к горлу. Виски его не растворял. Стив, неожиданно для себя, завыл, как волк, сел на пол, зажал голову между коленей и затих. Ком, мешавший дышать,
— Отец, прости меня, прости!.. Мама… Он отключился.
А потом началась долгая и муторная эпопея с наследством. Даже после смерти отец пытался переманить Стива на свою сторону. Последняя воля умершего гласила: в случае согласия сына возглавить фирму и до конца жизни заниматься делами компании — доля отца переходила ему. Если же непокорный сын откажется принять дело, то контрольный пакет, принадлежавший его отцу, распределяется между остальными пайщиками, а Стиву отходил лишь дом, в котором он провел свое детство.
Последнее слово в споре двух упрямцев так и осталось за старшим. Кэрол звонила мужу каждый день. Чтобы успокоить ее, Стив в ответ на слова поддержки уверял ее, что чувствует себя терпимо и занят оформлением наследства.
Стив практически не выходил на улицу, впитывая напоследок остатки домашней атмосферы, запахи детства, ощущение покоя и надежности, которые источали стены дома. Порой ему казалось, что еще секунда — и с кухни раздастся мамин голос, или донесется ворчание отца у телевизора.
Постепенно острая боль утраты превращалась в ноющую глухую тоску. Он понимал, что нужно время, чтобы свыкнуться с утратой. Рядом будут жена, дети, у него есть любимая работа… Жизнь идет своим чередом, пройдет какое-то время и все вернется в свою колею.
Он все больше скучал по жене и детям. Чтобы быть к ним хоть немного поближе, он перебрался в ту небольшую комнату, которую они с Кэрол занимали, когда гостили у родителей.
Последний раз они были здесь на День Благодарения, почти год назад. Стив отлично помнил тот день. Женщины суетились на кухне, Джон Гриффит сидел с Джил на коленях и что-то неторопливо рассказывал девочке, подражая героям мультфильмов Уолта Диснея. Маленький Фрэнк, сосредоточенно сопя, возился с карандашами и бумагой.
— Мама, смотри, что я нарисовал! — Фрэнк сорвался с места, и вбежал в кухню.
— Ой, Фрэнк, это каракатица? — послышались восторженные возгласы женщин.
— Это папин самолет!!!
— Прости, дорогой… очень похоже.
Стив невольно улыбнулся воспоминанию. Им было так тепло вместе… Он открыл ящик Кэрол, куда она аккуратно складывала рисунки детей. Тут была целая стопка работ молодого художника: «бьюик», похожий больше на стоптанный башмак, тот самый «папин самолет», — напоминало это, говоря откровенно, даже не каракатицу, а кошку, которую переехал грузовик. О, а вот это когда-то было гордо озаглавлено «папа чинит машину» — две жерди в армейских ботинках торчат из под бампера.
Уже стемнело, когда Стив отложил рисунки сына в сторону. В ящике лежали поздравительные открытки по случаю Дня Благодарения, Рождества и дней рождений детей, еще какая-то мелочь. На дне ящика лежала толстая тетрадь — дневник Кэрол, куда она записывала смешные выражения детей. Когда семья собиралась за обеденным столом Кэрол читала эти перлы, на потеху всей семьи.
Когда Стив взял тетрадь из нее выпал конверт, надписанный аккуратным почерком жены. Он был адресован Эдварду Вудсу.
Стив отбросил конверт, как будто он жег ему руки. Кровь ударила в голову, перехватило дыхание. Они с Кэрол доверяли друг другу полностью, он никогда не читал ее писем. Не стоит этого делать и теперь. Видимо, всему есть объяснение, нужно просто его найти.