Магически и не только… одаренная семерка и их декан
Шрифт:
А затем… Затем внезапно ей стало холодно, очень холодно, страшно холодно. Страшно от того, что холод пробирал её не извне, а изнутри. Он, словно бы родился в её солнечном сплетении, просочился в кровь и теперь ни что иное, а её собственная кровь разгоняла его по её венам, изгоняя из её тела последнее тепло, убивая её…
Это было больно. Очень больно. Как если бы превратившейся в лёд крови вдруг стало тесно в венах, и от того её сосуды один за другим начали лопаться.
И всё же она продолжала идти вперед. Точнее не
Казалось бы, и так уже невыносимая боль нарастала волнами. Тьма перед глазами то сгущалась, то снова отступала.
И вдруг она увидела кровь. Много крови. Ползущий к ногам девушки ярко-алый её потёк резко контрастировал с серым маревом. Настолько резко, что марево не заглушало его ярко-алое зарево, а подчеркивало.
Кэссиди в ужасе уставилась на подползающую к ее туфельке алую змейку. Это просто её воображение. Прошло слишком много времени. Да и тел здесь давно уже нет. Это не может быть кровь. И тем более, она не может тянуться к ней.
Умом она это понимала.
Но охвативший её ужас отбрасывал всякую логику.
Кровь была алым перстом, указующим на нее. Это было обвинение, неотвратимое, как гнев Богини. Кровь должна была коснуться её, оставить на ней свою метку.
Кэссиди сделала резкий шаг в сторону, уходя от указующего на неё кровавого перста. Однако лишь для того, чтобы убедиться, что он, по-прежнему, указывает на неё.
— Кровь… Кровь, она преследует меня! — в панике прошептала она, вновь резко уходя в сторону.
— Кровь? — удивленно переспросил Александр и добавил: — Но здесь нет никакой крови, да и тел здесь давно уже нет, так ведь?.. — он, на всякий случай, вопросительно посмотрел на Элану.
— Нет, тел нет, — подтвердила она. — И крови тоже нет. По крайней мере, той крови, которую можем видеть мы с тобой, Алекс, — объяснила она, тревожно вглядываясь в лицо смертельно побледневшей крёстницы.
— Кэссиди, ты в порядке? — Александр схватил девушку за плечи и заглянул ей в глаза. — Если это слишком для тебя, мы сейчас же уйдём! Кэсси, ты слышишь меня?!
То ли её согрело тепло прикосновения опекуна, то ли страх так ничего и не узнать, но девушке всё же удалось неимоверным усилием воли взять себя в руки. Она, наконец, смогла избавиться от сковывавшего её тело оцепенения и кивнуть.
— Да. Я в порядке, — хриплым голосом сообщила она. — Просто я оказалась не совсем готова к ощущениям.
— Насколько не готова? — встревоженно уточнил мужчина и слегка встряхнул свою подопечную. — Кэссиди, никому не нужна твоя бравада! Если ты чувствуешь, что это убивает тебя, то мы сейчас же…
— Я уже в порядке! — заверила девушка, несмотря на то, что даже и близко не чувствовала себя в порядке. Ощущения затягивали её словно трясина: запах свежей крови
— Но оно явно не работает! — возразил Алекс. — Ваши хваленные кровные узы не работают! — он обвиняюще воззрился на Королеву фейри. — Я вижу, что ей больно. Ей очень больно. Она еле стоит на ногах, а я ровным счётом ничего не чувствую!
— Алекс, ты ничего не чувствуешь, потому что пока Кэссиди способна справиться со своими ощущениями сама, да Кэс?
Но Кэссиди уже ничего не слышала. Внезапно она будто бы перенеслась во времени, в самый разгар преступления: она слышала мольбу отца, просившего только об одном — пощадить его сына. На сей раз очередной погрузивший её во мрак приступ боли она восприняла как благословение, потому что он давал ей время подготовить себя к тому, что она сейчас увидит…
Только сейчас она вспомнила, что ей никто так и не рассказал о том, при каких обстоятельствах умерли Агейр Вегард и его сын.
И осознала, что это не было случайностью: её показания были слишком важны, и потому было важно, чтобы все до единого ощущения и видения были только её личными переживаниями.
Вынырнув из мрака, Кэссиди набрала полную грудь воздуха, каким-то образом при этом сумев отстраниться от переполнявших комнату эманаций произошедшей здесь трагедии.
Оказывается, я не совсем безнадёжна, удовлетворенно подумала она.
Затем сделала ещё один вдох и выдох. И решила, что пора открыть глаза. Вот только это оказалось намного легче решить, чем сделать. Поскольку понимала: она не просто откроет глаза и увидит самую эмоционально насыщенную сцена, которую когда-либо видела эта комната, но и…
Внезапно она содрогнулась всем телом. И страх, паника, ужас, отчаяние и ясное ощущение неизбежной смерти накатили на неё десятибалльной волной цунами.
Понимая, что отпущенная ей её самоконтролем передышка в любом случае уже закончилась, она открыла глаза.
И неожиданно оказалась и наблюдателем и жертвой.
Она увидела, как сверкнул сияющий серебром кинжал, и упругой нарисовавшей в воздухе ярко алую дугу струей брызнула кровь.
И в то же самое время, это она смотрела в глаза убийцы, когда он заносил свой кинжал. Это её горло пронзила резкая боль. Это её рот наполнил металлический привкус крови. Это по её плечам, груди и, кажется, животу потекло что горячее и липкое. Это она задыхалась от нехватки воздуха и рвущегося наружу кашля.