Магистериум морум
Шрифт:
Потому Борн искал способа обмануть мага, а раз не мог обмануть словами, то старался добиться доверия всей логикой пути и поступков. Он выстроил сложную вязь событий, заставил Фабиуса предположить, что демон стремится к тому же: спасти детей. Но нужен ли демону человеческий мальчишка?
Ясно, что Борн хочет спасти своего Аро. Но как только Фабиус придумает, как разделить детей, демон, возможно, уничтожит и мага, и его сына.
У тварей Ада нет тех чувств, что магистр сам по глупости приписал Борну. И вот теперь инкуб занят… чем? Чем он, Сатана его забери, занят?
Магистр ощутил давящую боль в желудке. Ему не стоило
Надо хотя бы заварить травы, что притупляют реакции и вызывают сон. Пустырник, мелиссу… Но кто совладает тогда с демоном, если он сам, без магистра, придумает какую-нибудь дьявольскую шутку?
Маг хмыкнул и покачал головой: не много ли он о себе возомнил, полагая, что сумеет сладить с Борном?
Может быть, стоит призвать на помощь других магов? В Ангистерне члены магистерской комиссии не особенно вслушивались в россказни черни о неком «сияющем боге», что появлялся рядом с магистром Фабиусом. Маги резонно предположили, что всё это были фокусы Фабиуса, дабы удержать в городе власть. И вот сейчас, если магистр раскроет им все тайны этой истории, поверят ли ему?
Но кому стоит довериться? Грабусу?
Магистр отложил амбарную книгу, куда только что занёс две телеги навоза, отправленные с острова на берег.
Он вышел во двор, глянул в сторону моста, поморщился – на другом берегу Неясыти уже разбили лагерь крещёные. Не убивать же их, в самом деле! Хорошо хоть они дуром не полезли на остров, опасаясь магистерского гнева и его заклятий!
И тут перед магом прямо из ничего явился инкуб.
Одежду он растерял в каких-то своих скитаниях, кожа его исходила паром, на ней шипели и исчезали мелкие капли, глаза были остекленелы и неподвижны.
Прачка, тоже увидавшая демона, взвизгнула и побежала, упуская юбки и спотыкаясь, как птица, что уводит лису от гнезда.
Магистр же почти обрадовался. Ожидание закончилось, можно было действовать.
– Нам надо поговорить! – начал он в лоб. – Меня не устраивает то, что ты слышишь мои мысли, а я твои – нет!
– Но что я могу с этим поделать? – устало спросил Борн, едва шевеля губами. – Я же не Сатана, чтобы быть с каждым таким, каков он есть.
Демон замёрз, его бил озноб, неявный, впрочем, для человека. Разве что кожа инкуба слегка посерела, а радужка глаз стала тусклой, но таких мелочей разгорячённый думами маг сейчас в упор не замечал.
– Ты должен пообещать мне, что сам не станешь слушать моих мыслей! – нахмурился он, мучимый попытками не вспоминать о разговоре с Хелом.
– Хорошо, – безучастно кивнул Борн.
Ему было всё равно. Он промёрз почти до нутра, и тело его требовало огненного купания в родной горячей лаве. Он озирался, выискивая хоть что-то подходящее… огонь в очаге летней кухни? Не магма, слишком воздушен, но всё-таки…
– Идём в башню, – буркнул магистр и, широко шагая, пошёл вперёд.
И Борн бездумно потянулся следом, слегка размываясь от усталости и концентрируя плоть в точке каждого следующего шага. Слуги выглядывали едва ли не из-за каждой двери, провожая глазами странного незнакомца, появившегося ниоткуда. Незнакомца голого и шипящего, словно мокрая сковородка на огне. Исчезающего через полшага и появляющегося снова.
Сам магистр никогда не позволял себе пугать слуг дешевыми фокусами, вроде оборотничества. И теперь
Поднявшись к себе, Фабиус в задумчивости рухнул в кресло, вцепившись в отросшую бороду, а Борн шагнул к камину, что маг разжигал сам, ибо слуг в башню он не пускал вообще.
Последние силы демона ушли на то, чтобы воспламенить взглядом поленья, к счастью, уже аккуратно сложенные в очаге.
Сухие дрова вспыхнули живо и дружно, и Борн, преклонив колени, со стоном запустил руки в огонь по самые плечи.
– Что ты де… – маг возмутился, было, но оборвал сам себя, заметив наконец странное состояние демона. – Замёрз ты, что ли? Так это надо водки! Постой-ка…
Он встал, начал копаться в сундуке за креслом, пока не извлёк большую глиняную бутыль, бережно обвязанную жгутом из соломы.
Магистр Фабиус сгрёб с одного из низеньких столиков, что стояли вдоль стен, грубую домотканую скатерть, бросил её у камина, водрузил туда бутыль, достал из другого сундука, что подпирал балконную дверь, две стопки, вырезанные из оленьего рога и плотно вставленные одна в другую, следом – волчью и баранью шкуры. Их он тоже бросил на пол, а стопки разделил с кряканьем и, зажав обе в кулаке, уселся рядом с Борном, даже не глянув, какая шкура попала под зад.
– Ну-ка, иди сюда, на тёплое! – стал командовать маг. – Глотни! Да и мне не помешает с устатку…
Магистр Фабиус торопливо обрывал самодельные печати с бутыли. Рябиновую водку он делал лично, и очень дорожил ею, считая первостатейным лекарством от зимней февральской хандры. Обычно раньше середины зимы Фабиус такие бутыли не открывал, но сегодня был случай особый. Демон замёрз – это ж надо!
Фабиус соскрёб сургуч с горлышка магическим ножом с серебряной рукоятью, другого не нашлось, разлил в стопки водку, по крепости, впрочем, напоминавшую хороший самогон. Огляделся в поисках закуски. Хлопнул себя по лбу и вытащил всё из того же сундука у балконной двери длинную, в локоть, полосу вяленой баранины, твёрдую, как деревяшка. Мясо он принёс в башню ещё перед отъездом в Ангистерн, чтобы оценить качество просушки, но позабыл о нём в суете.
– Вот и закусим с тобой, – приговаривал маг. – Может, и не жирно будет, ну так мы же и не жрать собираемся. Стопку-то не разлей!
Фабиус едва не вскрикнул, увидев, как неловко сползает Борн на овечью шкуру. Хотя пожалел не его, а водку.
Демон, однако, ничего не пролил, хоть упал на спину, и дышал теперь тяжело. Магистру пришлось приподнять его неожиданно холодную голову и поднести стопку прямо к губам:
– Ну-ка, по маленькой… – приговаривал он, пытаясь напоить инкуба.
Борн резко вдохнул, и напиток испарился. Только непонятно было, попал ли в горло?
Маг хмыкнул и налил ещё. Сунул стопку в руку лежащему демону. Резко выдохнул и быстро опрокинул свою долю. Крякнул: чудо как крепка и ароматна оказалась водка! Хороша была в прошлом году рябина!
Борну, вроде бы, стало чуть лучше. Он сел, помогая себе левой рукой. В правой – инкуб зажал стопку.
– Пей, пей, – маг понюхал баранину и стал отщеплять от неё волокна всё тем же магическим ножом: кто бы знал, куда делся кухонный, что лежал до отъезда на подоконнике?
Борн поднёс стопку к губам и глотнул. Напиток был холодным, но обжигал. Он, не понимая, дотронулся рукой до горла, по которому словно бы прокатился жидкий огонь.