Магистериум морум
Шрифт:
Демон встряхнул головой. Пряди его чёрных волос взвились и развились, словно змеи, брачующиеся весной на вытаявшей поляне в лесу.
Не каждый мужчина умеет красиво избавиться от одежды. Многие сильные людского мира становятся смешными, когда их застают за сниманием штанов. Но с инкуба одежда стекла сама собой, словно кожа его стала вдруг стеклянной и гладкой.
Алисса смотрела, не моргая. В животе у неё заныло, словно бы Фабиус снова опустился перед ней на колени и прижался горячим лицом к лону. Она видела, как плоть
Демон тоже смотрел на женщину, и на лице его радость сменялась удивлением. Алисса, созерцая смуглые прелести адского создания, думала… о Фабиусе, как сладко ей было с ним. Потом в глазах её инкуб узрел лицо пропавшего мужа. Алисса вспоминала его молодым. Острым и жилистым, и даже немного страшным, когда он сбросил нарядную свадебную рубаху и штаны перед их первой брачной ночью. Вот муж… он поразил её тогда в самое сердце. А Фабиус – сумел это сердце согреть. Теперь же, глядя на демона, она всего лишь вспоминала и разглядывала.
Сравнивала с Фабиусом. Тот и в кости был пошире, и бёдра его были более округлыми, но это были простые мужские бёдра. Демон же больше напоминал ей скульптуры, что можно увидеть в богатых домах. Такой же гладкий, словно фарфоровый. И с подсветкой. Словно позади скульптуры кто-то забыл канделябр.
Алисса фыркнула, нагнулась и подняла, упавший на пол камзол, съехавший с плеч демона. Сделала шаг – подобрала рубаху и штаны.
– Я постираю, – сказала она. – А пока принесу вам халат и рубашки префекта. Ему они, видно, уже не к надобности...
Тут она неловко скользнула глазами по мужскому достоинству инкуба, которое питалось всё это время совсем иными образами, нежели стирка рубашек, и её сковал страх. Да как же это можно? Это же не каждый конь…
Сердце застучало так, что Алисса на миг оглохла. Она прижала к животу мужскую одежду, остро пахнущую корицей, и стала пятиться к двери.
Фабиус скакал, не разбирая дороги. Он словно бы уснул, и происходящее снилось ему. Потому он не боялся посылать коня намётом на щелястые деревянные настилы улиц, не щадя ни его, ни себя.
Что было бы, оступись чубарый? Но хитрый мерин ловко ставил копыта и всё дальше увозил впавшего в полудрёму магистра.
Город был неспокоен с утра. Редкие досужие горожане шарахались, но иные, сбившиеся уже в стаи, хватались за камни и палки.
Чубарый, однако, был настороже. Он вовремя забирал то влево, то вправо, и принёс-таки седока к казармам, где начальник стражи осматривал пополнение. Там жеребчик перешёл на шаг и затормозил у коновязи, ловко сунув морду в казённую торбу с овсом.
Фабиус спешился и двинулся к начальнику стражи, взирая на него огромными, во всю радужку, зрачками. Он так и
Начальник стражи открыл, было, рот, но тут же в конце улицы раздался гул, показалась серая людская масса, неразличимая пока как следует, похожая на спрута, поднимающегося из глубины городских улиц.
Фабиус запоздало вспомнил, что где-то в той стороне – тюрьма, знаменитые Гейриковы ямы, и что Саймон писал ему…
Он всмотрелся в толпу, подключая дальнее, демоническое зрение, что просыпалось теперь, стоило ему вспомнить о нём. (Наверное, это Борн откликался на немую просьбу. Они теперь союзники – маг и демон. Какая...)
Фабиус вздрогнул и выбросил из головы посторонние мысли. Нужно учиться контролировать себя, когда демон так близко. Чтобы не подчиниться, но и не оскорбить.
Маг стал разглядывать неожиданно приблизившуюся мешанину лиц. Да нет, безоружная, вроде, толпа. Из возбуждённых горожан, что почуяли утром дым в воздухе, уловили смутные слухи и спешат на Ярморочную площадь – где же ещё узнаешь последние новости?
Начальник стражи, разумеется, тоже увидел скопление людей. Он прокричал команду, и два десятка арбалетчиков нестройно встали наизготовку, а за их спинами приготовились заряжающие с крючками на поясных ремнях.
Однако горожане уже смекнули, что выбрали не самую лучшую улицу. Толпа не смогла бы поворотить вспять, но она изогнулась, словно змея, и свернула на улицу Водовозов, что выходила потом на широкую Ярморочную, а следом и на саму Ярморочную площадь.
– Оправиться для пешего! – заорал начальник стражи, командуя готовность идти на перерез толпе, чтобы разогнать гражданских, пока они ещё не наслушались еретических речей и не стали бандитами и бунтовщиками.
Фабиус положил ему руку на плечо, развернул к себе, впечатывая драконью кожу в доспех так, что под ней задымилось адская сила, всколыхнувшая на миг и волю.
– Чего тебе, маг? – усатый квадратный начальник стражи навис над магистром.
– Горячку не пори, – тихо сказал Фабиус. – Да пошли часть людей охранять чумных. Как бы их резать не начали. Если наказ мой выполнен, они должны были лагерем встать на Кровавой площади у церкви.
– Десятника слал, должны были встать, как должно.
– Мало десятка,– нахмурился Фабиус.
– Ещё десяток отниму если – сам посмотри, что будет! – поморщился начальник стражи, обводя глазами хилое свое войско из двух десятков арбалетчиков, сотни копейщиков да недоростков, что были на подхвате.
Фабиус знал, что стражи город кормил совсем немного, и у четырёх городских ворот, на площадях да в патруле было сейчас ещё до двух сотен. Более крепких и обученных, но как же мало...
Он мрачно кивнул и добавил:
– Думаю, самые опасные – те бандиты, кто ночевал в Гейриковых ямах. Я слышал, что казематы открыты, а стража взбунтовалась.