Магия и кровь
Шрифт:
Наверное, глаза у меня блестят от слез, потому что бабушкин взгляд в ответ теплеет. Она обводит жестом нас с Кейшей и Алекс.
— Хватит тянуть резину. Вставайте в круг, — говорит она своим обычным командирским голосом.
— Пожалуйста, перестаньте, — просит Люк Джастина. — Мы можем изобрести способ передать дар, не проводя церемонию.
Его покровитель громко вздыхает.
— Мне так и не удалось тебя этому научить. Научный прогресс не дается бесплатно. Исследования не всегда бывают этичными. Мысль, что это не так, — самообман. —
— А что я теперь не могу даже поговорить с родителями нормально, не поссорившись, — это тоже неважно? Что я забыл родной язык, потому что вы сказали, что это не имеет значения? Выходит, последствия ничего не значат, лишь бы результат был хороший?
— Какой ты все-таки идеалист.
— Вы хотите, чтобы бабушка Вайи умерла ради того, чтобы она сама могла получить какой-то там волшебный дар, — и при этом называете идеалистом меня?
Джастин смеется, громко, гулко, так сильно, что даже хватается за живот.
— Потому-то я и выбрал тебя своим преемником. Ты никогда не боишься указать мне на недочеты.
Во мне пробуждается надежда. Я круглыми глазами смотрю то на Люка, то на Джастина. Чтоб меня хакнуло, неужели Люк и правда сумел его убедить?
— Но я с тобой не согласен, — продолжает Джастин, пожав плечами. — Я подталкиваю вперед нашу эволюцию. Так и совершают научные открытия. Я пока не могу объяснить магию наукой так, чтобы ты поверил, но, когда все случится, ты убедишься в моей правоте собственными глазами. Я и сам так учился.
— Нельзя никого убивать! — кричит Люк.
— Я никого и не убиваю, — устало возражает Джастин. — Это добровольная жертва. Знаешь, когда я подобрал тебя, ты был малышом, который любит играть в роботов, и я обращался с тобой так, как, по моему мнению, положено с малышами. Это было ошибкой. Ты так и не повзрослел. У тебя совершенно детские представления о жизни. Надо будет основательно поработать над этим, прежде чем ты сменишь меня.
Люк прикусывает губу:
— Я думал, вы великий мечтатель.
Джастин бесстрастно смотрит на него:
— А теперь что думаешь?
— Теперь я думаю, что вы убийца, которому повезло и он случайно оказался гением. А еще вы так боитесь смерти, что готовы снести все на своем пути, лишь бы достичь бессмертия.
Его покровитель улыбался:
— Я тоже недолюбливал папу, пока не понимал его. Вырастешь — поймешь. — Он машет нам. — Ну, прощайтесь и проводите обряд.
Мы с Люком переглядываемся, потом Люк отводит глаза. Он может говорить что хочет, но все равно не в силах ничего изменить — совсем как я. Здесь всем заправляет Джастин.
Бабушка стучит пальцем в стекло, потом поворачивается к Джастину:
— Ты бы впустил меня попрощаться с внучкой.
—
Бабушка фыркает и прикладывает руку к стеклу — туда же, куда прижимает ладошку Иден с другой стороны.
— Будь сильной девочкой. И веди себя хорошо, не донимай родителей, договорились?
Сестренка кивает, лицо у нее все в слезах и соплях.
— Вот и умница.
Бабушка выходит на середину комнаты. Мы с Кейшей и Алекс следуем за ней. Кейша всхлипывает и бросается бабушке на грудь. Алекс тоже, и они прижимаются к ней. Я хочу остаться в стороне и наказать себя за то, что не убила Люка и навлекла на нас такое несчастье, — но не могу. Это для меня последняя возможность обнять бабушку, и я ее не упущу.
Бабушка в ответ стискивает нас. От ее одежды пахнет как-то странно — дымом, что ли. Возможно, еще с Карибаны, там много торговали блюдами на гриле. Кажется, что после парада прошла целая вечность.
Я замечаю подозрительный блеск в бабушкиных глазах, который исчезает, стоит мне присмотреться.
— Ну все, по местам, давайте начнем. — Голос ее звучит по-прежнему — голос главы семьи. — Подумайте о цели. Нам нужно что-то, чтобы пустить кровь. — Последнюю фразу она обращает к Джастину.
Он подходит к нам с перочинным ножом и оставляет неглубокие порезы на ладонях у всех в кругу. Сразу видно, что он вырос не в колдовской общине. Во время тех обрядов, когда надо держаться за руки, мы режем подушечки пальцев, а потом капаем кровью в середину ладони. Порез на самой ладони всегда сильнее болит и дольше заживает. И ранку жжет от любого движения.
Джастин ничего не знает о колдовстве, и ему наплевать. Не знает, что оно значит для нашей семьи. Не имеет ни малейшего представления о нашей истории и культуре. Его заботит только собственное могущество.
— Бабушка! — плачет Иден, и ее голосок разносится по всей комнате. Кулачки барабанят по стеклу.
Люк трясет головой, глядя на Джастина, по щекам у него текут слезы, и он их яростно стирает.
— Впустите ее! Вы что, правда не дадите Аве обнять внучку на прощание?
— Зачем? Чтобы ты сбежал и все испортил?
— Я ничего не буду делать! — кричит Люк. — Честное слово. Ничего не буду делать. Впустите ее попрощаться!
Джастин поджимает губы.
— Прошу вас!
Директор поворачивается к своим экранам, сердце у меня падает.
Но потом створки раздвигаются.
Мы с двоюродными отбегаем от бабушки, чтобы не мешать ей войти в стеклянную кабинку. Бабушка стискивает Иден в объятиях.
— Довольно, — говорит Джастин. — Выходите.
Бабушка усаживает Иден обратно на стул и останавливается, чтобы посмотреть на Люка:
— Спасибо.
— Не надо, пожалуйста… — хрипит Люк.
— Поздно, я ведь тебя уже поблагодарила.
Она выходит из стеклянной кабинки, Джастин резко задвигает дверцы за ней. Люк издает дрожащий вздох. Иден плачет, но уже не так горько, как до объятий.