Магия и кровь
Шрифт:
Щеки у меня горят от жарких слез.
— Мне плевать, каким матриархом ты собиралась стать. У меня не могло быть бабушки чудеснее, чем ты!
Алекс и Кейша бешено кивают. Кейша хочет что-то сказать, но ее душат слезы.
Бабушка улыбается:
— Приятно знать, что я у вас номер первый.
И мы начинаем.
Я стараюсь запомнить это ощущение — как бабушкина рука сжимает мою. Целеустремленность крепнет, и начинается магия. Я все стискиваю бабушкины пальцы. Отчаянно цепляюсь за нее.
Сколько
— Тебе страшно, — шепчу я ей.
Она качает головой:
— Нет, я злюсь.
— На меня?
За это меня обжигают сердитым взглядом.
— Я злюсь, что так и не сделала ничего, чтобы заслужить титул Мамы. Я не смогу руководить тобой как матриархом. Пропущу прекрасные моменты в твоей жизни.
— Можешь их представить. Я полечу в космос.
Бабушка хрипло смеется:
— Серьезно?
— Ага! — Ради нее я стараюсь, чтобы голос звучал весело.
Ее глаза закрываются, лицо разглаживаются.
— Делай что угодно, но ради себя, а не только ради семьи. — Она сжимает мою руку. — Дай мне слово.
— Даю слово.
— Честно, детка! Не просто чтобы что-нибудь сказать, раз я умираю.
Я сжимаю бабушкину руку так же крепко, как она мою:
— Даю тебе честное слово.
На ее губах проступает улыбка.
Я все стискиваю ее руку, даже когда чувствую, как она обмякла.
И изо всех сил зажмуриваюсь. Как хочется верить, что это просто очередная жуткая галлюцинация. Обман. Но я знаю, что все взаправду.
Когда я открываю глаза, оказывается, что я не в кабинете Джастина, а в больничной палате. Стены в ней белоснежные, а на койке сидит чернокожий старик с подносом еды на коленях. Старик смотрит на меня:
— Вы моя медсестра?
Я моргаю и озираюсь, нет ли в маленькой палате еще кого-то. Дверь открывается, и в нее деловито входит тетя Элейн в форме медсестры — точно того же изумрудно-зеленого цвета, что и логотип «Ньюгена».
Она бедром закрывает за собой дверь и улыбается старику:
— Здравствуйте, мистер Грант!
— Я готов принять ванну.
— Только доешьте сначала, хорошо?
Он щурится на зеленый горошек на тарелке. Тарелка измазана каким-то коричневым соусом, и я догадываюсь, что еще там была картошка с мясом и какой-то подливкой.
— Я не большой охотник до горошка.
Тетушка оглядывает палату, потом берет у него поднос и выбрасывает горошек в мусор, а сверху кидает две-три салфетки, чтобы замести следы. Мистер Грант улыбается ей.
—
Старик косится на меня:
— А как же она?
— Она тоже никому не проболтается, верно, Вайя?
— Конечно! — выпаливаю я.
— Подождите минутку, мне надо поговорить с племянницей, — просит тетушка мистера Гранта. — А потом примем ванну.
Старик кивает и достает из тумбочки планшет.
— Не спешите.
Тетушка выпрямляется и шагает ко мне.
— Где это? — Я смотрю на огромные окна и белые простыни. — Что это за место?
— Это мое пространство. Когда вам надо пообщаться с предками, мы выбираем какое-то место для встречи, нередко — воспоминание. Мистер Грант был моим любимым пациентом, когда я работала в Бриджпойнтском реабилитационном центре.
В той же больнице, где умер отец Джастина. Там они и познакомились.
Тетя Элейн наклоняет голову к плечу и рассматривает меня:
— Какой красавицей ты выросла. Бабушка, наверное, гордится тобой.
К лицу приливает краска — и на глаза навертываются слезы.
— Ты можешь ее вернуть?
— Я не в силах изменить прошлое. — Взгляд ее смягчается. — Но ты пришла просить меня не об этом, верно?
— Джастин хочет, чтобы я унаследовала твой дар. Это единственный способ защитить семью.
— Правда? Если ты хочешь мой дар, я передам его тебе, но этого ли ты хочешь на самом деле?
А чего я хочу?
Я сделаю как приказал Джастин, а дальше что? Я никогда не могла представить себе свое будущее, но теперь представляю. Я вижу, как меня заставляют участвовать в его исследованиях, потому что Джастин держит моих родных в заложниках. Я заглядываю тетушке в глаза и вижу будущее, которого она стремилась избежать, — и оно теперь мое. Но мне надо что-то делать, иначе получится, что бабушка умерла напрасно.
— Подумай об этом, Вайя. Хорошенько подумай. — Голос тетушки звучит серьезно. — Чего хочешь ты сама?
Я тут же вспоминаю ту поездку на трамвае с Люком, когда он спросил у меня то же самое. Тогда я сказала ему, что хочу помогать семье.
Моей разваливающейся семье.
Но за этим всегда стояло нечто большее.
Ведь папа и мама, бабушка и Кейс, тетя Элейн и все остальные в нашем доме — это не вся моя семья. Когда-то она была больше. У меня была Лорен. У меня были все Картеры из ее маленькой семьи. И Дэвисы. Когда я праздновала день рождения, кто-то из Бейли брал меня под мышки и поднимал, чтобы я задула свечки на шоколадном торте. Я ходила на барбекю, где Джеймсы трепали меня за щечку и угощали лишней порцией десерта. И когда-то я знала Ли не просто как женщину, отвергнутую родными и теперь работающую в подвале в «Дикси-Молле».