Магия имени
Шрифт:
В коридоре дома было темно, пахло влажными деревянными полами и затхлостью, как на старых дачах, и девушка остановилась в нерешительности. Двери, выкрашенные в разные цвета, тянулись по обеим сторонам коридора. Справа – зеленая, коричневая и белая, слева – коричневая в разводах, как дверца сейфа, черная – новая, сверкающая свежим лаком, и две коричневые. Вдруг раздался неясный шум, и белая дверь справа распахнулась так стремительно, что девушка непроизвольно зажала рот рукой, удерживаясь от крика. Сноп света из комнаты вырвался в коридор, и гостья попятилась – уж очень необычным было существо, появившееся на пороге, – женщина в длинном, до пят, белом платье и широкополой шляпе с цветами, из-под которой падали на плечи тугие, круто завитые черные локоны. Она замерла, вглядываясь
– Вы кого-нибудь ищете?
Тут же наваждение рассыпалось, и гостья перевела дух. Не успела она ответить, как распахнулась крайняя коричневая дверь справа, и в коридор выкатилась, перевалившись через порог, инвалидная коляска на высоких колесах с блестящими велосипедными спицами. В коляске сидел бледный юноша. Длинные светлые волосы его были прихвачены на лбу ремешком, как у подмастерья из сказки, крупные кисти рук лежали на ободьях колес. При виде дамы в длинном платье и чужой девушки на его лице отразилось замешательство. Казалось, он раздумывает, не вернуться ли назад в комнату.
– Васенька! – вскричала женщина, бросаясь к юноше. – Как ты себя чувствуешь?
Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала в лоб. Громадные поля ее шляпы накрыли их обоих, будто зонтом. Юноша, уклоняясь от ласки, откинулся назад, насколько позволяла спинка коляски. Он встретился глазами с гостьей, побагровел от досады и сказал:
– Хорошо, Тамириса Андреевна.
– А где мама? Мне нужно посоветоваться с ней по одному вопросу. Твоя мать, Васенька, удивительно практичный человек, ее советы для меня бесценны, просто бесценны! – не унималась женщина. Странный был у нее голос, детский и тонкий, странные интонации, странные слова.
– Не знаю, – отвечал юноша, и нетерпение слышалось в его голосе.
– Простите, – сказала вдруг девушка, – я ищу квартиру. Не подскажете, кто сдает внаем?
Она с удивлением отметила просительные интонации в своем голосе и чужие, какие-то корявые слова: «Не подскажете, кто сдает внаем?»
Женщина резко повернулась, видимо, она уже успела забыть о гостье.
– Кто сдает внаем? – повторила она, рассматривая девушку. Та, в свою очередь, рассматривала ее. У этой Тамирисы было маленькое, очень белое лицо, темные выразительные брови и кроваво-красные губы. Она была довольно миловидна и напоминала незлого вампира.
– Вася, – сказала вдруг «вампирша», насмотревшись, – спроси у мамы. Людмила Ивановна, Васенькина мама, иногда сдает. – Она снова уставилась на девушку выпуклыми круглыми глазами светлого льдистого оттенка. Вася проворно включил задний ход, и инвалидная коляска двинулась назад в комнату. Казалось, он спасается бегством.
– Проходите, – предложил он невнятно, не глядя на девушку. – Мама в огороде сажает помидоры. Сейчас придет.
Девушка, поколебавшись, вошла. Молодой человек резко толкнул дверь, которая тут же захлопнулась с громким стуком, от которого гостья вздрогнула. Тамириса осталась в коридоре.
– Садитесь, – он махнул рукой в сторону дивана. После чего подъехал к небольшому металлическому столику с компьютером и уставился на экран. Девушка послушно села, перевела дух, стремясь унять бешено колотящееся сердце.
«Успокойся, – сказала она себе, – еще ничего не случилось. Ты ищешь квартиру, тебя абсолютно не в чем подозревать. Никто не свяжет тебя с пропавшей девушкой. Сейчас придет мать этого молодого человека по кличке Хабалка…»
Удивительно, кличка хозяйки совсем не сочеталась с обстановкой квартиры и парнем, сидящим за компьютером. Женщине с таким прозвищем больше подошло
Человек слаб и хрупок, как всякий сложный механизм, и его настрой зависит от массы случайностей – неприветливого взгляда, дурного сна, автобусной двери, захлопнувшейся под самым носом, тоскливого дождя, который на самом деле не тоскливый, а обыкновенный, то есть никакой, разве что мокрый. Заслышав чей-то смех, человек мысленно лихорадочно ощупывает себя – что в нем не так, что вызвало веселье? С беспокойством смотрит на врача – что, доктор? Изводит себя мелочными мыслями, подозрениями, предчувствием и ожиданием беды, ревностью, обидами и завистью. Глотает антидепрессанты, мучается, не спит. То ли недостаток серотонина в организме сказывается, то ли реальная действительность давит – без разницы. Плохо, и все!
«Всегда можно уйти, – подумала она. – Подняться и уйти. Прими то, что происходит, как приключение или игру, которые ты в любой момент можешь прекратить».
Она вспомнила, как они обсуждали «операцию» – не «операцию», а авантюру, – лежа в постели, целуясь и смеясь, и почувствовала, что стала успокаиваться. Она взглянула на парня: он тихо сидел в своем кресле около компьютера и пристально смотрел на нее. Встретившись глазами, оба вспыхнули одновременно. Инга почувствовала, как стало жарко спине и загорелись уши. У парня побагровела шея, потом щеки и лоб. Вот наказание!
«Не настраивай себя так, – сказала Инга мысленно, – обыкновенный дом, обыкновенные люди. Ребенок, круглый, как шар, в красной курточке, бросающий камни в незнакомых людей, вампирическая женщина в платье прошлого века и, наконец, смотрящий исподлобья инвалид без возраста. Ну и что? Мало ли людей со странностями? Если бы ты действительно искала квартиру, а не явилась сюда в качестве подсадной утки, ты бы и внимания не обратила на такие мелочи. Сейчас придет Людмила Ивановна… Интересно, какая у него мать?»
Разглядев парня, Инга пришла к выводу, что, несмотря на нежное девичье лицо, ему должно быть лет двадцать пять, не меньше. А то и больше. Красивый парень, блондин с карими газами, продолговатое лицо – и ускользающий взгляд. Очень красивые руки, сильные пальцы, узкие запястья.
Пойманный на горячем, молодой человек уткнулся в экран компьютера, а Инга принялась рассматривать комнату. Большая, квадратная, очень светлая и почти пустая. «Наверное, из-за коляски», – догадалась она. Ковра на полу нет по той же причине. Громадный, как готический собор, старинный буфет сочного красно-коричневого цвета с башенками, колоннами, разноцветными витражами и фруктово-цветочными гирляндами. Диван, на котором она сидела, тоже циклопических размеров, обитый потертой и выцветшей рыжей гобеленовой тканью, мягкий и благодушный, как сытый хищник из породы кошачьих, усыпан добрым десятком разнокалиберных подушечек. Тонкое кружево на окнах, тяжелые портьеры в тон дивану, пышная китайская роза в фаянсовом горшке с драконами на полу, книжный шкаф, рядом металлический стол с компьютером, справа от стола вертикальное сооружение с гнездами для дискет и компактов. Большой обеденный стол у стены под золотисто-коричневой парчовой скатертью, посередине – хрустальная ваза с ветками нераспустившейся сирени. Центр комнаты пуст, пол сверкает лаком. Четыре картины на стенах. Лес, река, луг. А на одной, по виду очень старой, потемневшей от времени, – дети, бегущие от грозы, а над ними прекрасный ангел распростер белые крылья.