Магия мечтает
Шрифт:
Бумага разлетелась на дюжину полосок. Они выстрелили, стащив с меня зверя.
Я моргнула, пытаясь сделать вдох. Джим наклонился и протянул мне руку. Я ухватилась за нее, и он поднял меня. Труп Роджера, изломанный и изуродованный, валялся на полу. Над ним, примерно в двух футах от земли, висело длинное кошачье тело, завернутое в полоски бумаги. Домашняя кошка шести футов в длину и лохматая, с оранжевым и белым мехом, которая каким-то образом выросла до размеров леопарда. Полоски бумаги прилипли к стенам и потолку, завернув кошку как мумию.
Зверь не двигался. Две полоски вцепились в горло самодельной
Я сглотнула и ощутила горечь во рту. Кошачий монстр был мертв. Руки дрожали от адреналина. Я облажалась.
*** *** ***
— Что это за хрень? — спросил Джим.
Его голос был ровным. Руки не тряслись. Мистер Спокойствие. Почему я не могу быть такой же?
Я шмыгнула носом, пытаясь скрыть дрожь.
— Один хвост или два?
Джим шагнул к кошке и поднял два длинных пушистых хвоста.
— Это Нэкомата. Екай.
Джим непонимающе уставился на меня.
Я потерла лицо.
— Екаи — Японские демоны. Легенды гласят, что если кошачий хвост не обрезан и соблюдены также некоторые другие условия, то у зверя есть шанс стать Банэнэко — демонической призрачной кошкой. Кошки Банэнэко вырастают до огромных размеров и приобретают сверхъестественные способности. Иногда их хвосты разделяются, и они становятся Нэкоматами — демоническими кошками-монстрами. У них есть способность контролировать мертвых, принимать человеческий облик и делать другие мерзкие вещи.
— Они могут погрузить человека в сон?
Я знала, что рано или поздно он вернется к этому.
— Нет. Возможно, что женщина, которую ты видел, была перевоплощенной Нэкоматой, но это маловероятно. Ты был там, она отпустила тебя. Нэкомата — это кошка, Джим. Жестокая и коварная. Ей нравится играть в игры, но ты сам знаешь, что добыча никогда не ускользает.
— Это, — я развела руками — сложно. Слишком сложно для кошки-демона. В основном они поджигают, крадут трупы и расхаживают в человеческом обличии, притворяясь твоей престарелой матерью ради халявной еды. Здесь присутствует магия, очень плохая магия. И это, вроде как, пугает меня. Нэкомата мертва, но магия все еще присутствует. Здесь творится что-то неладное. Это еще не конец.
Джим ткнул одну из полосок бумаги ножом. Она не поддалась.
— А это?
— Это проклятие «Двадцати семи сковывающих свитков».
Джим резанул бумажную полоску. Бумага выдержала. Джим нахмурился.
— Как? Черт возьми …
Кейт, одна из моих подруг, всегда говорила, что лучшая защита — это нападение.
— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, да, я знаю, что проклятие сработало не так, как ожидалось, и я знаю, что было бы лучше, если бы Нэкомату скрутили для допроса. И я попыталась это сделать, но магия не похожа на точную науку, и откуда мне было знать, что сковывающие свитки задушат глупого демона до смерти? Так что тебе нет нужды говорить: «ты пытаешься разгадать личность какого-то странного существа, а не упражняешься в каллиграфии, пока оно пытается откусить тебе нос; и не приходи ко мне плакаться потом».
И в этом не было ни малейшего смысла. Я была исключительно
— Я хотел спросить, как, черт возьми, тебе это удалось, — возмутился Джим — Ты создала бумагу с пределом прочности стали из ничего. От одного этого мой мозг трещит.
— Оу.
— И я бы сказал это и еще кое-что приятное, только вот ты налетела на меня и начала шипеть и размахивать своими крошечными кулачками.
— Крошечными кулачками?
— В этом кроется корень твоих проблем. Ты всегда лезешь в драку. Ты как одна из магических копов службы экстренного реагирования: они приезжают, убивают всех, а затем сортируют трупы в две кучи — преступники и гражданские.
Мое лицо вспыхнуло. Тело распирало от всевозможных злых, негодующих гормонов. Я была близка к тому, чтобы обрасти мехом, но это не принесло бы мне никакой пользы.
— Если ты потратишь десятую долю секунды на то, чтобы проверить, есть ли там драка, в которую ты собираешься ввязаться, это избавит тебя от лишних страданий.
Он не понимал, да и никогда не поймет.
— Ты закончил?
— Да.
— Хорошо.
Я отвернулась от него и присела возле тела Роджера. Его голова свисала под странным углом, а обе руки изгибались в местах, где даже не было суставов. Джим сломал его, как спичку.
— Что это?
Ты такой особенный, почему бы тебе не сказать мне, Мистер Я-Всегда-Смотрю-Куда-Прыгаю. Я провела пальцем по коже Роджера. На нем остались следы сероватого вещества. Я показала палец Джиму.
— Уверена, обычные трупы так не делают.
— Я видел, — сказал Джим, — Мишель тоже покрыта этим.
Я поднялась.
— Мы должны обыскать дом.
Мы прочесали дом. Никаких следов двух других оборотней не было — ни Мины, ни Августа, по меньшей мере, 36 часов. Их след был старый. Я взяла журнал из приемной, и мы покинули здание.
Снаружи холодный ночной воздух прошелся по моей коже, смывая мерзкую магию. Я направилась прямо к Пуки и открыла журнал на капоте. Четыре разных почерка заполняли страницы. Последняя запись была сделана три дня назад. Я пролистала на месяц назад и просмотрела записи.
— Ты это на самом деле читаешь или просто перелистываешь страницы?
— Джим, цыц! Мне нужно сосредоточиться.
Пересменка, заметки об оборотнях, пойманных в городе и по той или иной причине вломившихся в дом, будни, будни, рутина… Записи Мины можно было идентифицировать по различным видам травяного чая, который она пила во время смены. Роджер записывал маршруты трех соседских кошек, вкупе с битвами за территорию и местами, где они решили ее пометить.
Я продолжала переворачивать страницы и, наконец, нашла то, что искала. В позапрошлый четверг Август не явился на смену. В журнале значилось, что он расписался на 14 часов позже. Его «р», «д» и «у» были резче и длиннее, чем обычно. Я провела пальцем по обратной стороне листа и нащупала контуры букв. Август слишком сильно давил на ручку. Он был взволнован, когда делал записи, уверен, зол и, возможно, решителен. Причина, по которой он не явился, гласила «проспал», в чем не было никакого смысла, учитывая давление, которое он оказывал на страницу. Было что-то мрачное в том, как он писал, будто вырезал буквы на бумаге.