Магия Мериты

Григоров Сергей Львович

Вэр облачился в пижаму и, шаркая ногами, чтобы снять раздражение, прошел в спальню.

Гудел зуммер вызова, и нажав кнопку обратной связи, Вэр увидел на экране лицо Илвина. Тот был всклокочен.

— Вы что, почиваете? Прошу ко мне. Мы ждем. Отоспаться можно будет потом.

Илвин — само воплощение тактичности, подумал Вэр. Сейчас наверняка все огрехи будет перекладывать на других. Но идти все же надо.

Ночь

Первое, что увидел Вэр, войдя в кабинет Илвина, был огромный раскрытый саквояж. Все бытовые приборы оказались обесточенными и вывороченными из гнезд, мебель разобрана. Потолок, пол, стены пестрели блоками универсальной зашиты — комнату при желании можно было превратить в надежное

бомбоубежище. Лонренок и Рюон растеряно стояли посреди беспорядка. Илвин, закинув ногу на ногу, сидел в единственном сохранившемся в живых кресле и что-то жевал.

— Чему вы удивляетесь? — спросил он, роняя крошки. — Да, я опять голоден. Я отказываюсь от их пищи, этого Данайского дара. Я как чувствовал, что будет необходимо полное самообеспечение, и захватил необходимые припасы. Но вам, видимо, очень нравится здешняя кухня.

— Мне кажется, вы ее тоже оценили, — вмешался Рюон. До прихода Вэра у них, вероятно, происходило бурное выяснение отношений.

— А, наш Дон Жуан опять поднял нос. Все никак не может поставить себя на то место, которое действительно занимает — кота, по глупости попавшего в крысоловку.

Илвин сделал паузу, запихнул в рот большой ломоть съестного из раскрытого пакета и, энергично жуя, продолжил:

— Попусту болтать с вами я не намерен, а потому начну с главного. Я считаю, что мы загнаны в угол. С нами играют, как кошка с мышкой. Играют совершенно открыто. И это следует расценить как откровенное издевательство над Инспекцией и, следовательно, над всем Галактическим Содружеством. Я аргументирую это следующим образом. Во-первых, нарочито поспешное завершение церемонии встречи. От нас потребовали сходу дать однозначное заключение, а многие важные вопросы оставили за кадром. В частности, не оговорен порядок связи с нашим звездолетом и, стало быть, нашей связи с Содружеством…

— А также о сроке пребывания инспекции…

— Не перебивайте. Вы пока еще не располагаете должным опытом и неправильно расставляете акценты. Но коли вас это волнует, я отвечу. Да, дорогой мой Вэр, продолжительность пребывания инспекторской группы на точке тоже не согласована. Однако это можно рассматривать скорее как положительный момент: силой нас выдворить не могут, а получить мое, например, добровольное согласие убраться отсюда до завершения работы будет не так-то просто. А, понимаю, вы боитесь, что они лишат вас комфорта. Так сказать, выбросят на улицу. И это будет, конечно, для вас большим ударом. Однако полностью блокировать доступ к своему Информаторию они не имеют права. На худой конец, все необходимые данные я добуду с помощью своего электронного секретаря — вы, поди, и не подумали прихватить его с собой? Никаких дворцов, чтобы переждать непогоду, мне не требуется, всем необходимым я обеспечен надолго. Могу поделиться с вами. Но вы, конечно, не привыкли жить в таких условиях, и вас беспокоит…

— Не надо о привычках.

— Хорошо, не буду, хотя приближение вашего образа жизни к спартанскому, несомненно, имело бы большое положительное значение.

— Прошу вас, говорите только суть того, что желаете поведать. Меньше лирических отступлений.

Вэра доводил до бешенства скрипучий голос Илвина. Он отошел подальше и полуотвернулся, чтобы не видеть судорожное глотание пищи.

— Хорошо, продолжу свою аргументацию, изложение которой прервано, я позволю себе заметить, именно вами. Итак, второе: с самого начала мы узнаем, что часть их Информатория для нас будет недоступна. Тем самым меритцы взяли на себя решение некоторых вопросов, входящих в компетенцию Инспекции. В том числе они незаконно присвоили себе право решать, какая информация нам нужна для выполнения поставленной задачи, а какая нет. Хорошо еще, если на все введенные ими ограничения они поставили маркеры. Если это не так, результаты анализа любых затребованных нами материалов могут быть подвергнуты сомнению, поскольку будут базироваться на данных неопределенного объема. И даже если ограничения меритцев в каждом конкретном случае четко определены, одно только их наличие усложняет нашу деятельность: придется каждый раз определять, существенно ли влияют на выводы образовавшиеся лакуны. И, наконец, третье. Инспекция

сразу стала объектом грубого произвола, имеющего явно провокационный характер. Я имею в виду тайное медицинское обследование членов инспекторской группы. По законам, обязательным для всего цивилизованного человечества, любые воздействия на человека должны быть по крайней мере предварены получением добровольного согласия. Поскольку ни о каком целенаправленном вторжении в наши сущности мы не были заранее предупреждены, налицо вопиющее нарушение элементарных, неотъемлемых прав личности. Все это вместе взятое позволяет мне сделать вывод, что Инспекция поставлена в условия, практически невозможные для ее работы. Я жду изложения вашей точки зрения.

Илвин с победным видом затолкал в рот новый кусок и принялся сосредоточенно жевать.

Рюон медленно, осторожно и очень мягко заговорил:

— Насчет второго пункта. Я успел немного поработать с Информаторием. Все запреты, о которых говорил Марк и на которые я успел наткнуться, помечены. В каждом случае даны подробные объяснения, что закрыто и почему.

— Это те, на которые вышли вы, Рюон. Но все ли они промаркированы таким образом? Еще хуже, если часть из них помечена, а другая нет.

— Не думаю.

— Необходимо будет сразу четко обрисовать запрещенные для нас области, — вставил Вэр, — тогда и будет внесена ясность. Сейчас ваш второй аргумент носит лишь характер предположения.

— Хорошо, если бы мои опасения не сбылись, — величественно согласился Илвин.

Однако не так-то просто оказалось сдвинуть его с места:

— А остальные мои аргументы — первый и третий? Каждый из них в отдельности довольно весом. Тем более что у меня есть еще несколько. Например, меня не покидает ощущение, что все сегодняшнее общение членов инспекторской группы с аборигенами прошло по заранее составленному ими сценарию. Все наши вопросы, вздохи и ахи заранее срежиссированы. Короче, нам навязали свою волю, отобрали возможность самостоятельного планирования своих действий. Я не говорил этого раньше потому, что мне страшно даже подумать обо всех вытекающих из этого последствиях.

— Меня, если откровенно, также посещали подобные чувства, — отозвался Рюон.

— Ага, — восторжествовал Илвин. — А вы, Лонренок?

Лонренок проявил осторожность:

— Не знаю… не думаю… дикость какая-то…

— Стало быть, вы воздерживаетесь от ответа. А вы, Вэр? Вы опять молчите? Вы что, возомнили, будто молчание — ваша основная функция? Если мне не изменяет память, вы в течение дня не произнесли ни слова. Разве что буркнули что-то этой… Ларе. Вы инспектор или простой поглотитель информации? Ну, чего вы молчите? Видимо, некто так нажал на Инспекцию, что вместо нормального стажера послали вас как особу, облеченную высоким доверием, но способную только к глубокомысленному молчанию…

«Вместо нормального стажера», закипая, мысленно передразнил его Вэр. Это следует понимать, конечно же, как намек на то, что Илвин считает его агентом КЗЧ, эдаким судьей всех их, простых инспекторов. Запрещенный прием. По Уложению, инспектор не должен никаким действием, даже намеком выяснять, кто из группы козач, а также не должен ни при каких обстоятельствах доказывать, что сам не является функционером КЗЧ. Что ж, Илвин, ты считаешь, что я козач. Я, как и положено, не скажу ни «да», ни «нет», но упаси меня бог принять твои слова за чистую монету и предположить, что ты сам не можешь быть из КЗЧ.

— Я жду ответа. Или вас только и учили, что по страусиному вытягивать шею?

— Лучше молчать, чем служить посмешищем, — не выдержал Вэр. — Вы зато говорите за десятерых, и весьма преуспели — вот только в чем, не пойму. И не ясно мне, причем здесь Инспекция. Ваше истинное призвание, коллега Илвин, — торговля. Кто уполномочил вас вырывать у меритцев тайну интэ, при этом обвиняя их в сокрытии других жизненно важных достижений? По какому праву вы командуете нами? Вам было доверено ведение процедуры встречи — почему вы промолчали тогда, когда еще можно было что-то исправить? Что толку сейчас бурно махать кулаками? А ваше возмущение по поводу медицинского обследования граничит, на мой взгляд, с патологической стыдливостью. Не пора ли вам обратиться к психиатру?