Магнолии были свежи

Игнатьева Софья

Мадаленна кивнула. Ей надо было бы остаться рядом с мамой, переждать эту бурю и очередной приступ самодурства, но она чувствовала, как задыхается, и сделала шаг по направлению к воротам.

Мама не будет несчастна; мама спрячется в своей комнате и сошлется на мигрень; мама будет в безопасности.

Мадаленне было двадцать лет, но она бежала изо всех сил, только чтобы не видеть ненавистного белого дома и тяжелых кованых ворот с вензелем «С». Это дом никогда не был ее домом, и она старалась не думать, каково это – жить без верной конуры, где можно было зализать побои и раны.

Мадаленна бежала.

Глава 3

Ей казалось, что она пробежала всю дорогу; она задыхалась, у нее кололо в боку, но она не останавливалась ни на минуту, боясь увидеть за собой все тот же белый дом и Фарбера

с Полли, бегущих за ней. Ей иногда снился похожий кошмар; она все убегала и убегала, но каждый раз, когда она оборачивалась, колонны мраморного особняка катились за ней. Просыпалась Мадаленна, тяжело дыша, в поту и с четким ощущением, что на ее грудь положили груду камней. Ветер обдувал ее мокрый лоб, и она покрепче запахнула вязаный жакет – ей совсем не хотелось подхватить простуду. Дорога снова шла под горку, и спускаться было легко и приятно. Новые ботинки приятно отталкивались от теплой земли, платье обвивалось вокруг ее ног, и дышать было хорошо и приятно. Липой уже не пахло, зато аромат вереска разносился по всему полю, и, казалось, впитывался в саму Мадаленну вместе с воздухом.

В этот раз до мистера Смитона она дошла быстрее чем в прошлый, и, проскочив через черный ход, она быстро зашагала по аллеям. Повернула камелии от слепящего солнца, полила лимонное дерево и сорвала пару лимонов для варенья, поправила сетку над пионами и с чувством выполненного долга пошла к сторожке. Сегодня рододендроны и фиалки не волновали ее, как обычно; сегодня было воскресенье, и этот день она всегда посвящала только мистеру Смитону. Она приходила рано, но старый садовник уже не спал – он всегда поднимался на рассвете. Мадаленна ставила чайник, вытаскивала печенье и пряники, а потом они разговаривали обо всем. С мамой она не делилась многим, чтобы та лишний раз не волновалась, зато с мистером Смитоном она была искренна. Он всегда выслушивал ее, а потом обязательно подсказывал ей как поступить. Нельзя сказать, что все советы Филипа Мадаленна принимала; не обходилось и без небольших ссор, но в конце концов мистер Смитон всегда оказывался прав. После чая они уходили в немного покосившуюся беседку, и там Мадаленна вслух читала «Спортивный Портсмут», а мистер Смитон притаскивал из сарая старые выпуски «Взгляда» и «Пейзажи века». Солнце начинало медленно клониться к полудню, и Мадаленна подтыкала плед и наблюдала, как мистер Смитон медленно засыпал, греясь, пока солнечные зайцы прыгали на его ботинках. Страницы журналов тихо шуршали, чайник негромко фыркал, и в такие минуты Мадаленна понимала, что имела в виду мама, когда говорила, что семья – это счастье; она и сама не заметила, как старый садовник стал ее близким другом, дорогим человеком. Мистер Смитон стал ее семьей.

Мадаленна приостановилась около сторожки и постучала в дверь, но ей никто не ответил. Дурные мысли сразу всполошились, но Мадаленна прикрикнула и заставила себя снова улыбнуться – мистер Смитон мог просто не услышать. Она постучала снова, но и во второй и в третий раз ей никто не ответил. Мадаленна решительно распахнула дверку, и ее голос глухо раскатился по пустым комнатам – мистера Смитона не было, и только белые занавески колыхались из-за ветра. Плохое предчувствие снова охватило Мадаленну, и она не заметила, как у нее застучали зубы. В ней начала назревать паника, и она сильно ущипнула себя за руку – не время биться в истерике. Боль отрезвила ее, и она приказала себе успокоиться. Мистер Смитон мог уйти куда угодно – он взрослый и вполне здоровый человек. «Да, но он же знал о нашей встрече! Он не мог просто так взять и уйти! Что-то случилось!» – прокричали ее мысли, и Мадаленна зажмурилась; то ли мысли кричали слишком громко, то ли ей вдруг стало так страшно, что захотелось спрятаться в темном чулане и не выходить оттуда, пока мистер Смитон не погладит ее по голове. Но Мадаленна была уже взрослой девушкой, и не имела права на такую слабость. «Довольно, Мадаленна, довольно; истерикам здесь не место.» – она одернула на себе платье и сурово посмотрела на себя в зеркало; надо было собраться и подумать логически, куда мог исчезнуть мистер Смитон. Когда она звонила ему вчера вечером, он чувствовал себя хорошо, значит, вариант с плохим самочувствием отпадал; к счастью. Старый садовник был очень ответственным, и не мог отменить их встречу просто так, без предупреждения. Значит, он должен был оставить ей какое-то письмо. Мадаленна огляделась, и в самом деле на двери была приколота белая бумажка, и издалека Мадаленна узнала почерк мистера Смитона.

«Милая,

я знаю, что сегодня «наше воскресенье», но дело в том, что меня неожиданно вызвали в Портсмут на заседание клуба. Я постараюсь вернуться пораньше, но если не буду успевать, то останусь ночевать прямо в городе; думаю «Дэйзи» будет свободной. Так что, если что, сможешь найти меня там. Целую и обнимаю тебя сто и еще один раз, милая. И, да, вот что, Мадаленна, если придет мистер Гилберт, скажи ему, пожалуйста, что я в городе. Хорошо?»

Мадаленна была взрослой и серьезной девушкой, но она три раза обернулась вокруг себя и проскакала на одной ноге по всей сторожке. С мистером Смитоном все было хорошо. С ее дорогим и милым мистером Смитоном все было хорошо! Мадаленна раскраснелась и не заметила, как заулыбалась; плохое предчувствие оказалось обычными разыгравшимися нервами, и она с облегчением опустилась в кресло. Ничего, даже если мистер Смитон не успеет вернуться вовремя, она обязательно встретит его в городе. Сначала приберет здесь, а потом сразу же направится в Портсмут, и может быть даже подговорит маму выйти в город, и тогда они вместе выпьют чая во «Фредерике» или в «Солнечной Долине». Мечты оказались такими радужными, что Мадаленна рассмеялась, и недавние переживания показались ей такими глупыми.

– Чего ты боялась, глупая! – воскликнула она своему отражению в зеркале и расправила складки на платье; когда она нервничала, всегда начинала теребить воротник, и в конце концов он выглядел так, словно его пожевала корова.

– Филип! – мужской голос раздался так рядом и так внезапно, что Мадаленна отскочила от зеркала и ринулась в кухню.

Странная застенчивость сковывала ее, стоило любому мужчине заговорить с ней, даже Джон поначалу не избежал подобной участи. Она деревенела и не могла сказать и слова, только смотрела в одну точку и сурово сжимала губы; и только с отцом и мистером Смитоном она была свободной и веселой. Может быть это было так потому, что Бабушка сватала ее каждому знакомому в Портсмуте, а может от того, что такой характер ей передала Аньеза – она сама была скромной и даже пугливой; Эдвард рассказывал, что ухаживал за ней несколько лет, прежде чем она улыбнулась ему и позволила взять за руку.

– Филип! – мужчина снова воскликнул, и Мадаленна услышала, как он постучал в дверь. Голос определенно был ей знаком, и, озираясь, Мадаленна подошла к окну.

Это был мистер Гилберт; все в том же костюме, в том же пиджаке – он стоял к ней спиной, и в руках у него была большая связка книг. Названий было не видно, но на каждой обложке были нарисованы цветы, как в большом медицинском справочнике – тонкие, красочные, раскрашенные по манере девятнадцатого века, и не желай Мадаленна сейчас оказаться где угодно, но только не здесь, она бы обязательно попросила одолжить одну из книг.

Она не была зла на своего недавнего собеседника, разговор с Аньезой успокоил ее, но непонятное ощущение не то раздражения, не то духа противоречия все еще жило в ней. Мадаленна с удовольствием бы сделала вид, что в доме никого нет, но мистер Смитон черным по белому попросил сообщить мистеру Гилберту о своем путешествии в город, и ей не оставалось ничего другого, как только тихо откашляться и скороговоркой произнести.

– Мистер Смитон просил передать, что он уехал в город, и неизвестно, успеет ли он вернуться.

Она хотела нырнуть обратно в комнату, но мистер Гилберт обернулся быстрее, чем она предполагала, и она осталась в согбенном положении. Сегодня он уже не улыбался, однако, к своему неудовольствию, лицо его не стало более хищным, напротив, оно как будто бы смягчилось. Он посмотрел на нее, и Мадаленна вдруг заметила, что маргаритки около двери совсем поникли – про них замечательный садовник всегда забывал, может быть от того, что они всегда напоминали ему о его жене.

– Мисс Стоунбрук, верно? – он наклонил голову, и Мадаленна кивнула в ответ. – А мистер Смитон не сказал, где его можно найти в Портсмуте?

– Он собирался остановиться в гостинице «Дэйзи».

– Милое название.

Мадаленна вышла на порог, стараясь не запачкать платье поношенным передником – ей вовсе не хотелось заново оплачивать услуги портнихи и выслушивать упреки Бабушки. Едва она взялась за лейку и лопату, как ощутила блаженное спокойствие, она даже почти не замечала мистера Гилберта, и только вымуштрованные хорошие манеры напомнили ей, что гостя необходимо пригласить в дом.

– Может быть вы подождете мистера Смитона в доме? – она так усердно копала землю, что все руки до локтей стали черными.