Магнолия Паркс

Джесса Хэйстингс

Но тогда что-то как будто изменилось. Прикосновения стали откровенными. Она раздела меня в своей ванной. Сняла пиджак, стянула рубашку через голову. Нервно сглотнула, положила руки на мою грудь и разглядывала меня несколько секунд. Я должен был поцеловать ее. Не знаю, почему этого не сделал. Боялся, что она отстранится, боялся, что разозлится. Вчера мы заснули вместе, Паркс была в моих объятиях. Я сплю в ее постели постоянно, но никогда не обнимаю её. И когда я поцеловал её в щёку утром, прежде чем уйти на съёмку, это было как-то по-особенному.

Всё

это казалось чем-то важным.

Поэтому, когда я позвонил ей сегодня и предложил пойти со мной и парнями куда-нибудь, меня удивило, что она отказалась.

— Oy.

— Просто... я немного устала, — ответила она.

Ложь. Мы спали, как гребаные младенцы. К тому же, она ужасная врунья, я вижу ее насквозь. Она чего-то испугалась или типа того.

— Ладно, — я пожал плечами, хотя она не могла этого видеть.

— Увидимся позже? — спросила Паркс, словно немного волнуясь.

— Да, пожалуй.

— Окей, — ответила она.

— Ага, — сказал я, что на самом деле означало «Я тебя люблю» и «это меня убивает».

И положил трубку.

Сегодня вечером я собираюсь выйти с единственной целью — напиться в хлам. Это мой способ, как нам всем известно. Ребята уже ждут меня в Raffles, когда я туда прихожу. Наверное, вся эта фигня с Паркс написана у меня на лице, потому что Джо хватает одного взгляда, чтобы понять и прокомментировать.

— О-о-у.

— Выходишь на охоту, чувак? — спрашивает у меня Генри, но я игнорирую его.

И тут спиртное начинает литься рекой.

Знаете, есть несколько ключевых моментов в жизни каждого, которые можно выделить среди других воспоминаний, таких как первый поцелуй, первое осознание, что ваши родители — тоже люди. Или когда вы впервые слышите песню Coldplay «The Scientist» и сильно падаете и серьёзно калечите колено, и впервые попадаете в больницу и все такое. Так вот, встреча с Паркс — один из определяющих моментов для меня.

Ей было сколько, четыре? Она пришла поиграть с Генри, а я гонял мяч во дворе. Не знаю, как Паркс оказалась на улице, но там она стояла и наблюдала за мной. Магнолия была крохой.

Длинные худенькие коричневые ножки, почти щуплые. Её волосы тогда были светлее.

— У тебя неплохо получается, — прокомментировала она на расстоянии нескольких метров.

— Спасибо, — я улыбнулся ей, довольный вниманием.

Сделал несколько трюков, которые считал крутыми, чтобы пощеголять перед ней.

— Пожалуй, у меня бы получилось лучше, если бы только захотела, — сказала она.

Знаете, у меня есть сестры. Ни за что на свете я бы не сказал этой девочке, что лучше у нее не получится, потому что даже в шесть лет знал, что это не так. Ведь она была лучше.

Во всем, всегда..

— Пожалуй, получилось бы, — согласился я, подобрал мяч и подошел к ней.

— Я — Би Джей.

— А я — Магнолия Кэтрин Жульет Паркс, — она сделала паузу. — Генри — мой друг.

— Генри — мой брат, — ответил ей.

Паркс

посмотрела на меня очень пристально.

— Мне нравится твое лицо.

Она не помнит, что говорила такое. Однако помню я.

Это определило направление всей моей жизни. Остаток дня я был на гребаном седьмом небе от счастья.

Видимо, с тех пор я всю жизнь гонюсь за тем ощущением.

Иногда возникает желание повернуть время вспять и сказать себе малому бежать куда подальше. Сказать, что та девушка разрушит тебя, ты ни о чем больше не сможешь думать, она будет печь печенье, измельчит твое сердце и использует его для декора. Она причинит тебе боль, и ты — ей, и ты никогда, черт побери, никогда в жизни не сможешь разлюбить ее. Однако я не способен повернуть время вспять.

И даже если бы мог, что бы изменил? Те моменты, когда она была моей? Ни за что.

Это наш давний танец. Я делаю ей больно, она ранит меня, я сплю с другими, она встречается с другими — сейчас это уже в совершенстве отрепетировано. Вот и мой ход. Представьте, если бы я был выше этого... представьте, если бы я не выбрал уже одну из этих девушек за нашим столом, которую повезу домой.

Представьте, если бы сейчас позвонил Паркс и просто сказал: Я люблю тебя, давай... выберемся из этого вместе. Хотел бы я быть тем парнем. Но нет. Я тот, кто сидит в Raffles, окруженный девушками, которых впервые видит, за столом, уставленным бутылками. Эти девушки по большей части не из Лондона, полагаю, и одна из них пожирает меня глазами, с тех пор как я присел. Бледная кожа, каштановые волосы, большие голубые глаза. Через час она подсаживается все ближе, а я напиваюсь все сильнее, потому что сегодня одна из таких ночей. Когда она наконец оказывается рядом со мной, я понимаю, что она из Суррея.

Разговаривая, она наклоняется ко мне ближе, чем нужно, чтобы сообщить о своих намерениях. На самом деле симпатичная девушка. Довольно аристократичная.

Так что я был чертовски удивлен, когда Суррей просто приподнимается и начинает танцевать мне приват у всех на глазах.

Такое происходит не впервые, поверьте, я далеко не монах. Просто не ожидал этого от девушки, которая пахнет щербетом.

Джо с ухмылкой смотрит на меня со своего места. Я сижу с закрытыми глазами, а она трется о меня задницей, покусывает, целует мою шею. В этот миг мне насрать, что я в клубе и на меня смотрят люди, потому что они уже видели меня таким. Вдруг что-то бьет меня.

Джона. Он бьёт меня по руке. Я открываю глаза, вижу за Суррей что-то розовое и понимаю, что Паркс всё-таки решила прийти.

Её рот открыт. Она побледнела.

— Блять, — говорю я, отталкивая девушку, и это служит сигналом для Магнолии бежать.

Она разворачивается на каблуках, торопливо идёт сквозь толпу, но я хватаю её за руку, притягивая обратно к себе.

Я качаю головой

— Паркс...

Она отталкивает меня, её глаза полны боли.

— Не прикасайся ко мне.