Магус
Шрифт:
Дон (от лат. dominus «господин») — почетный титул духовенства и дворян в Испании и южной Италии.
Манджагверра — сорт вина.
Мессер — официальный титул судьи, юриста; применялся также к знатным лицам.
Мицелий — вегетативное тело грибов («корневая система»), состоящее из тончайших ветвящихся нитей.
Новиций — то есть новичок. В данном случае — тот, кому еще предстоит пройти посвящение и стать равноправным членом ордена.
Подеста (итал. podest`a, от лат. potestas —
Пополаны (итал. popolani, от popolo — народ) — горожане, в основном торговцы и ремесленники.
Синьор — обращение к знатным людям (signore — букв, «господин»).
Сьер — обращение к горожанину.
Тамбурин (франц. tambourin) — большой цилиндрический двухсторонний барабан. Высота корпуса свыше 1 метра. Появился в Провансе (Франция) в 11 в., отсюда другое название — провансальский барабан. Исполнители на тамбурине обычно одновременно играли на маленькой (т. н. одноручной) флейте. Применялся в качестве военного инструмента в средневековой Европе.
Фуста — небольшая тридцатишестивесельная галера.
Хольк — трехмачтовое судно, часто использовалось ганзейскими купцами.
ЗАКЛЯТЫЙ КЛАД
Повесть-фантазия
Легенда
Дед мой в молодости то ли услышал от кого, то ли сам видал, как у нас за селом, на холме, под явором, клад закапывали. Место это издавна считалось нечистым. Начать с того, что там когда-то, говорят, было поганское капище, даже жертвы человеческие приносили. Потом идолов выкорчевали, место освятили — да так и оставили. Земля тяжелая, родит плохо, к тому же истории разные про холм бытовали меж людьми. Я и сам, еще мальцом, один раз видал, как там ночью алые огоньки плясали, а многие ведь будто видели и силуэты — словно ходил кто безлунными ночами, высокий, страшный.
Хотя, конечно, как оно там на самом деле было — бог весть…
Пролог
— Дядьку! Дя-я-ядьку! Дай на хлебушек!..
Человек вздрагивает, оборачивается через плечо — и замурзанный хлопчик вдруг замирает узревшей змею пичугой. Потому что никогда раньше не видел, чтобы у людей был такой взгляд. Всякое довелось перевидать Мыколке за свою недолгую жизнь — по шляху, что протянулся через село, часто люди ходят — то в Киев или подкиевские монастыри, то обратно. И глаза у них разные бывают: злые, добрые, усталые, пустые. Но — не такие! Так, кажется, мог бы смотреть сам Боженька,
Путник глядит на Мыколку, устало поводит плечами — и вздрагивает сломанными крыльями плащ за его спиной. Этот жест почему-то обнадеживает хлопчика, и он по привычке продолжает тоненько, жалостливо тянуть:
— Дядьку! Дя-адь! Дай, а?..
И глазами показывает на сундучок за спиной у странника, мол, и так же ж видно, что денежки у тебя водятся. Так чего жмешься, в самом деле? На богоугодное дело бы… — у нас вон мамку хвороба замела прошлым летом, хозяйство на одной бабусе держится, а батька мы с колыбели не видали, козаком, говорят, был.
А вы ж, дядьку, знаете, какие сейчас времена.
Ну так и дали б на хлебушек, в самом деле, вместо чтоб стоять столпом соляным, про который нам старый Грыгорий любит вечерами рассказывать — ну про тот столп, что был сперва человеком, а потом провинился перед Господом и стал столпом. Ну, не важно.
Дайте, дядьку!
— А что, малец, далеко еще до Межигорки?
Ага, ну вот, совсем другое дело! Раз спрашивает, значит…
— Да не, не очень. Можно сказать, что и рядом совсем. Вот как звоны звонить станут, так даже и услышать сможете. — А сам глазами так и стреляет на сундучок, что заместо дорожного мешка хитро привязан ремнями к дядьковой спине! Знатный сундучок, в таких только коштовности и переносить, туда далее и каптан, будь он новеньким и хоть золотом расшитым, положить — святотатство. Да и, если честно, глупо, потому что кроме расшитого золотом каптана туда ж ничего и не поместится. Сундучок размером с кицьку Мурку дворовую, когда она вот-вот окошиться должна.
…И — живой! Вернее, кажется, что живой, — так поблескивают бока у сундучка, будто глаза у стрекозы разноцветной. Только крылья и лапы кто-то этой стрекозе пообрывал.
— До ночи дойду?
О чем это? А, да, про Межигорку!
— Дойдете! Даже и раньше дойдете, к обеду.
Ой, про обед не надо было — вон как сразу в животе заурчало. И Марийка, младшая сестренка, совсем разнюнилась. Испугалась-таки как-будто-живого сундучка.
Мыколка повернулся успокоить сестричку, а когда снова посмотрел на шлях, странника уже не было.
«А жалко, что не кобзарь, — подумалось невпопад. — А то бы напросился к нему в ученики — всё лучше, чем тут за гусями ходить.
…Или к козакам уйду, обязательно, когда вырасту, уйду к козакам!»
Гуси, кстати, разбежались, теперь сгонять их…
И вдруг явилась ниоткуда, прямо почти как дядька на шляху, странная мысль: может, и хорошо, что не дал прохожий ни медяка. А уж тем более, подумал Мыколка, не взял бы он ни монеты из того сундучка, даже золотой бы — не взял.
…Если там вообще — деньги.
Глава первая
РАСТОПТАННЫЙ ЖУПАН