Мак
Шрифт:
Вадим надолго замолчал. Зажав трубку между плечом и ухом, я успел допить чай. Потом он в конце концов сказал:
– Мак, ты иногда такое пизданёшь, что охренеть можно.
– А то. А знаешь, как я добиваюсь такой реакции? Секрет в ярком контрасте между внутренним и внешним содержанием. Это как ванильная, гламурная блондинка, чья успеваемость по матанализу выше всех в классе или группе.
– Понятно. Эй, да я подумаю над твоими словами. И возьму отпуск... Ненавижу эту Лару Миткевич! Знаешь, кто её читает? Сороколетние бабы, чьи мужья уже докатились до импотенции!
– Ты даже не хочешь воспринимать Лару Миткевич и себя как одну и ту же цельную личность?
– ухмыльнулся я.
–
– взревел Вадим.
– Это тупая, неудовлетворённая пизда! Да простят меня за нелитературную речь!
– Прощаю. Выпустил пар?
– Немного. Ты седьмой по счёту, кому я звоню. Никто не сказал ничего адекватного. Некоторые толком и не выслушали.
– Обращайся. До звонка.
Вадим угукнул и первый положил трубку. Мама странно смотрела на меня.
– Хочешь ещё чаю?
– предложил я.
– Нет? Тогда пойду в свою комнату.
В моей холостяцкой келье было на удивление чисто и прибранно. Теперь я не мог найти, где лежат жизненно необходимые вещи типа барабанных палочек или наушников. Зато мобильный телефон скромно и неприметно расположился между клавиатурой и компьютерной мышью. Наверное, мама положила его туда, думая, что к компьютеру я подхожу чаще всего. На самом деле, это действительно так.
По моему внешнему виду не скажешь, что я могу поехать заграницу. По моему внешнему виду не скажешь, что у меня в принципе есть хоть какие-то деньги. И, в конце концов, по моему внешнему виду не скажешь, что я питаюсь чем-то кроме Доширака. Производимое мною впечатление играет мне на руку, потому как, чем оно хуже, тем меньше шансов, что меня могут ограбить. А грабить, вообще-то, есть что. Нужно только хорошо поискать.
Во время уборки мама никогда не трогает мои книги. Эти бездушные бумажные кирпичи внушают ей страх не только своим видом, но и чудными названиями, которые она трактует слишком буквально. Поэтому я убрал подальше литературные творения на подобии "Дерьма" от Ирвина Уэлша или "Вспоминая моих грустных шлюх" Маркеса. Мама полностью солидарна с моим отцом, считающим чтение пустой тратой времени. С его точки зрения, учиться нужно на своих ошибках, а не на мыслеизлияниях всяких фантазёров. Духовной пищей родителей является телевизор, что не может меня не огорчать. Раньше мне казалось, будто мультики, которые любит смотреть мама, не способны существенно влиять на зрелого человека. Они же для маленьких, безмозглых детей с несформировавшимся мировоззрением! Но как я же был шокирован, когда оказалось, что эти ядовитые мультипликационные отходы промывают мозги не менее качественно, чем отупляющие телешоу и вульгарные сериалы.
Моя заначка, которую я с трудом собирал с самого совершеннолетия, была запрятана по трём книгам Шеридана Ле Фаню. Автора готической прозы я выбрал на роль домашнего банка потому, что он являлся самым редко перечитываемым в моей коллекции. Вампиров и привидений я почему-то не взлюбил.
Следующие пять минут я скрупулёзно перетряхивал эти книги, наблюдая, как на пол пикируют радующие глаз купюры. Цель моего накапливания сбережений, думаю, звучит не совсем по-деловому: "Просто так". Иными словами, у меня нет желания приобрести автомобиль или положить деньги в банк под проценты. Они лежат между страницами книг и ждут, когда их потратят, но мне все эти годы не удавалось найти им достойного применения. Даже мама не осведомлена о той крупной сумме, которая притаилась в томе про вампиршу-лесбиянку. Наркотики, бухло, проститутки - всё это тривиально и бесполезно для человека, у которого, по сути, нет вообще ничего. Автомобиль и новая квартира - дорогие объекты для удовлетворния экзистенциальных потребностей, требующие гораздо большей суммы, каковую мне надо ещё копить и копить.
Кажется, чёрный день настал.
Из недр старого шифоньера я извлёк мой школьный рюкзак, бездонный и сохранивший пристойный вид. Помимо учебников я мог таскать в нём недельный запас продуктов, сменную одежду и свою необъятную лень. Именно он был моим неизменным спутников во время неоднократных побегов из дома в пубертатную пору. Будучи подростком, я при желании мог поместиться в него целиком. С каждой генеральной уборкой мама всё упорнее настаивает на избавлении от этого пылесборника.
За полчаса я запихнул в него следующие вещи: два сменных комплекта одежды, немногочисленные предметы личной гигиены, мобильный, спальник (к которому следовало обращаться на "вы" в виду почтенного возраста), тёплую кофту, зажигалку, анальгин и активированный уголь. Документы были уложены в боковое отделение. Мама с волнением наблюдала, как я бегаю по квартире. Мне пришло в голову засунуть в рюкзак пару упаковок долгохранящихся продуктов - немного места ещё оставалось. Но пришлось отказаться от этой затеи за неимением у нас дома долгохранящихся продуктов.
Включив компьютер, я принялся пересматривать содержимое рюкзака, чтобы скоротать время, пока тот не придёт в себя после сна. Скоро нужно было опять платить за Интернет... Отлично. Мама здорово сэкономит на глобальной сети благодаря моему отсутствию.
Я написал нашему вокалисту длинную браваду, стараясь помягче сообщить о своём решении покинуть группу. Мне откровенно не нравился этот тип, который с каждым концертом всё больше склонялся на сторону Ублюдков. Он не достиг ничего, но чуть ли не в мегафон кричал о своём музыкальном таланте, а когда в очередной раз проваливал попытку раскрутить проект "Жидкая ярость" (я был пьян, когда проголосовал за это название), то напивался вдрызг и жаловался, что никто не понимает его музыку. Этот парень имел манию величия, привычку присваивать чужие заслуги себе и по-свински относился к окружающим. Ему удавалось поднять свой авторитет, внушая страх робким людям. Несмотря на отсутствие лидерских качеств, наш вокалист смело лез управлять не только работой группы, но и любой деятельностью, кишащей в диаметре тридцати метров от него. Собственно, вот и все причины, по которым он был мне неприятен как человек.
Я считал участие в музыкальной группе не работой, а хобби. Нет, даже не так. Я не считал работой участие именно в "Жидкой ярости". С нашей-то известностью и востребованностью невозможно было получать стабильную прибыль. Пособие по безработице обеспечивало меня больше, чем отбивание банального ритма на барабане. Единственным плюсом являлось то, что, выступая на дешёвых подростковых тусовках, мы не платили налоги государтсву.
Вокалист, возомнивший себя невъебически крутым, никогда не отвечал на сообщения раньше, чем спустя полчаса, даже если был онлайн. Иногда мне казалось, будто он ставит таймер, когда видит новое оповещение. И, конечно, игнорирует сообщения специально. Я настолько в этом уверен, потому что, мать вашу, этот чувак руководит группой, но не мировой корпорацией! Не думаю, что его личка завалена письмами.
Однако на плохую новость он отреагировал молниеносно. Всё-таки в "Вк" есть возможность увидеть кусочек сообщения, когда оно только пришло. А моё начиналось со слов: "Я бросаю эту грёбаную группу"
Ответом мне был град упрёков и обвинение в предательстве. Продираясь сквозь орфографические ошибки, я прочитал сентенцию о том, что друзей в беде не бросают, а потом спросил, при чём тут мои друзья. Вокалист потребовал объяснить причину ухода из группы. Тот факт, что мне надо срочно и немедленно уехать, его не устроил. Диалог получился в духе: