Максимум внимания
Шрифт:
Я позвонил в трест.
— У вас, — спрашиваю, — при выдаче белья по накладным паспорта проверяют?
— Обязательно, — отвечает управляющий. — Это только с Антиповой допущена ошибка, а так всегда проверяют. Кладовщика мы уже наказали за ротозейство.
Составил я необходимые запросы, передал их в канцелярию для отправки и вернулся к своему столу. Машенька уже тут — ждет, не приглашу ли ее принять участие. Улыбается — все лицо в ямочках.
— Поедем? — спрашивает.
— Куда?
— В трест!
— Зачем?
— Как же? Насколько я знаю, первым делом полагается выехать на место
— Ладно, — говорю, — поскольку речь зашла об учебных пособиях, я вам один пример приведу.
И рассказываю ей, как в свое время на экзамене по криминалистике достался одному моему сокурснику каверзный документ. Вертел он его и так и сяк, на свет смотрел — нет ли следов подчистки, химикалии пробовал. Ничего подозрительного не нашел. А требовалось определить подлинность документа. Так и написал: подлинный. И сослался на то, что угловой штамп выполнен типографским способом, в машинописном тексте подчисток нет, подписи не расходятся с образцами, круглая печать — тоже. Словом, все с подлинным верно. Оно так и было. Только не заметил мой сокурсник маленькой детали: в угловом штампе организация именовалась Ленгорпроектом, а дата стояла — январь 1923 год. В январе же двадцать третьего Ленгорпроекта и в проекте быть не могло — город-то назывался Петроградом!
Выслушала Мария Федоровна эту историю и вроде как обиделась на меня. Так и читается в ее глазах: за кого вы меня принимаете? Но все-таки сдерживается.
— Хорошо, — говорит. — Что же будем делать?
— Сидеть, — отвечаю. — Сидеть и смотреть в оба глаза. Скучно?
— Н-нет...
— Скучно, — говорю.
Так, размышляю, что же мы все-таки узнали? Давай-ка, думаю, разложим по порядку.
Начнем с письма. Управляющий утверждает, что подписи в наряде-накладной подделаны. Есть основания ему не верить? Пожалуй, нет. Да и при сравнении подписей с контрольными образцами разницу можно уловить. Сходство есть, но отличий еще больше. О чем это говорит? Пока ни о чем.
Пойдем дальше. И наряд и доверенность написаны одним почерком. Почерк не слишком характерный, но выработанный. И в обоих документах допущены одни и те же ошибки — в наряде написано «одеяла пикейние» и в доверенности «пикейние». Тут и без экспертизы ясно: писал один человек. Ладно, думаю, отметим этот факт, пригодится.
Еще что? Печать и штамп. Начнем с печати. По виду печать на доверенности и наряде очень похожа на приложенный оттиск. Все совпадает — и расположение букв, и величина. И, к сожалению, особенностей у этих близнецов нет. Новые печати, только недавно пошли в ход — вот и нет у них индивидуальных отличий.
Ага! Все-таки разница есть! Крохотная такая, но разница — на доверенности и наряде семерка (номер гостиницы) чуть-чуть побольше своей родственницы на печати-образце.
И со штампом такая же история — все совпадает, кроме семерки...
Больше из документов ничего не выжмешь. За что же ухватиться? За что?
Может быть, поинтересоваться кладовщиком? Есть резон? Есть. В тресте говорят, что кладовщик в каждом случае проверяет паспорта, а на этот раз почему-то не проверил. Нет, конечно, правил без исключения, но все-таки подозрительно, что не спросил он паспорта именно тогда, когда получил фальшивую накладную. Всегда
Что ж, разработаем такую версию: вещи похищены кладовщиком Фадяшиным, который сам или с чьей-либо помощью состряпал подложные документы.
Есть еще что-нибудь за эту версию? Есть! В распоряжении кладовщика находится несколько сот разных документов, с которых можно скопировать штамп и печать. Кроме того, на накладной стоит номер — 2113 и датирована она 24 августа. А настоящая накладная с таким номером выдана двадцать третьего. Довольно-таки многозначительное совпадение! Тот, кто изготовил фальшивку, знал, по всей вероятности, нумерацию нарядов.
Прикинул я еще кой-какие «за» и «против», прочитал характеристику на Фадяшина («скромен, трудолюбив, с работой справляется, взысканий не имеет») и... Стоп, говорю себе, спешишь, Сергей! Не все у тебя гладко: если уже Фадяшин знал нумерацию нарядов, то поставил бы 23 число, а не 24. Для большего правдоподобия. Да и характеристика не вяжется с представлением о расхитителе. Если по характеристике судить, то он человек тихий, незаметный — вроде божьей коровки...
Так я то радуюсь, то огорчаюсь, а Мария Федоровна тем временем тоскует. Чертит что-то на бумажке и помаргивает на меня исподлобья: скоро ли, дескать, отпустишь душу на покаяние?
— Скучно? — спрашиваю.
Покраснела, но не признается.
— Что вы, — говорит, — наоборот! Очень даже интересно. Вы заметили, что в наряде написано, будто седьмая гостиница находится в здании общежития института имени Дзержинского?
— Заметил.
— Она там и находится. Я недавно в этой гостинице в гостях была...
Наметил я две версии: первая — вещи похищены Фадяшиным, вторая — вещи похищены Посторонним.
— Всё, — говорю. — Пойдемте-ка домой.
Оживилась Мария Федоровна.
— Пойдемте!
И дернуло меня тут за язык сказать:
— Вас, Машенька, родители видно недаром Марией назвали. В переводе с греческого Мария означает — горькая. Чувствовали, что достанется вам горькая судьба по вечерам корпеть над бумажками.
Сказал, и сам не рад. Вскипела.
— Я, — говорит, — если хотите знать, не жалуюсь. И могу сидеть столько, сколько надо!..
Вот те на! Совсем, как маленькая — обиделась, и дружба врозь.
Да, неважный, думаю, я педагог. Честно говоря, просто скверный!
Так и не помирились мы в тот вечер.
3
Прихожу назавтра в прокуратуру, шляпу не успел снять, а Мария Федоровна уже говорит:
— Новости, Сергей Александрович! Вам нарочный письма привез.
— Ладно. Сейчас посмотрим.
Надел очки, читаю. Марии Федоровне не терпится.
— Что? — спрашивает. — Что там?
— А то, — говорю, — что паспорт, о котором мы запрашивали, никому не выдавался, а в Москве и Московской области живут восемь женщин, которых зовут Зоя Ивановна Антипова, да только младшей из них двадцать лет, старшей — тридцать семь. А нашей — около пятидесяти...