Максимум внимания
Шрифт:
Рассказывает. Сухо так, словно не она, а я перед ней виноват. Ей, видите ли, кажется, что я иду по слишком сложному пути, не уделяю должного внимания личности предполагаемого преступника, а поэтому она решила предпринять самостоятельный шаг и вчера побывала на складе, где работает Фадяшин, — благо склад находится через квартал от треста, и она успела уложиться в обеденный перерыв. С Фадяшиным она не говорила, просто постояла в сторонке, наблюдая за ним, и в результате такого визуального наблюдения установила, что он
— Все? — спрашиваю ледяным тоном.
Оказывается, нет. На складе ей долго пробыть не удалось, так как там начинался обеденный перерыв, и Фадяшин вместе с двумя другими кладовщиками пошел в столовую.
— И вы?..
— Пошла за ними. И очень интересные вещи узнала, так что не жалею. Фадяшин, оказывается, на-днях выиграл пятьсот рублей по трехпроцентному займу. Сам хвастался... Но скупой он ужасно. Знаете, чем он своих товарищей с выигрыша угостил? Ни за что не догадаетесь! Купил им по стакану киселя!..
Сказала, и радуется своей наблюдательности. Вот, мол, я какая!
Выложил я ей тут все, что о ней думаю. Сказал, что за следующую выходку буду требовать для нее взыскания, объяснил в популярной форме некоторые азбучные истины — о пользе дисциплины и тому подобном, а сам чувствую: нет у меня сил и желания сердиться по-настоящему. Провинилась она, конечно, но и я хорош — сразу усадил девушку за всякую там канцелярию. Я, положим, привык иметь дело с разными фактурами и отвесами, а ей, с ее-то подвижностью и темпераментом, каково корпеть целый день в моей компании в пыльной комнатушке, куда солнце заглядывает только по недоразумению? Так у кого хочешь вкус к работе можно на всю жизнь отбить.
А кроме всего прочего, смягчило меня ее сообщение о выигрыше. Пятьсот рублей. Прикинул я про себя: половина похищенного как раз стоит около пятисот рублей. Что ж, думаю, пожалуй, можно и этот факт занести Фадяшину в пассив. Прием с выигрышем, конечно, не ахти как нов, но от Фадяшина особой оригинальности ожидать и не приходится — с накладной тоже не слишком остроумно сработано.
Пока я размышлял таким образом, позвонил управляющий трестом.
— Вы меня, — говорит, — о новостях просили уведомлять. Так вот, если интересуетесь, Фадяшин деньги выиграл по облигации, насколько мне известно, крупную сумму.
— Знаю. Спасибо.
— Знаете?.. Впрочем, я и не сомневался.
Повесил я трубку и думаю: видимо, не такая уж он божья коровка, этот Фадяшин. Задаст нам работы.
В принципе трюк с облигацией, хоть и старый, но надежный. Обычно преступник покупает ее через вторые и даже третьи руки, а то и просто подлавливает у окошечка сберкассы какого-нибудь обладателя попавшей в тираж облигации и сговаривается с ним. Что греха таить, встречаются изредка неустойчивые люди, которым и выигрыша мало — рады лишние полсотни получить.
Так вот, если Фадяшин свою «счастливую» купил, то из этого можно сделать два вывода. Первый — следует немедленно начинать поиски прежнего ее владельца. Второй — вещи, похищенные на складе, Фадяшин продал. Да, думаю, судя по всему, дал ты, Сергей, маху. Зря отложил обыск.
Грустным был для меня тот день. К вечеру осмотрели мы последние папки из нашего запаса и ничего интересного не нашли.
Закурил я, отодвинул от себя последнюю папку и смотрю в окно. Ни о чем думать не хочется. Устал.
Мария Федоровна тоже устала, однако виду не подает. Гордая.
— Ошиблись мы? — спрашивает.
— Ошиблись, — говорю.
— В чем?
— Не знаю.
Но ведь в чем-то я ошибся. Моя вторая версия о работнике гостиницы построена на «пикейних» одеялах, на том, что найдем мы документ с такой же ошибкой. И вот не нашли. Всю двухквартальную отчетность с января по июнь, да еще июльские документы просмотрели. Напрасно.
Значит, остается Фадяшин.
6
И все-таки на другое утро я не утерпел — опять поехал в трест, ибо вспомнилась мне перед сном одна маленькая подробность из разговора с Марией Федоровной. Пустяковый такой на первый взгляд фактик. Мнимая Антипова обязательно должна была знать, есть ли на складе одеяла и скатерти.
В свое время фактик этот я оценил как слабенькое, но все-таки косвенное доказательство участия Фадяшина в хищении. Словом, оценил его в связи с Фадяшиным — и только. А теперь я попробовал рассмотреть его с другой точки зрения: а не наведет ли он нас на след нужных документов?
Предположим, сказал я себе, что пикейные одеяла бывают на складе редко. Предположим, что завезли их в самое последнее время. Вывод? Мы искали не там, где нужно. Не январские накладные должны были нас интересовать и не июльские, а только августовские, в которых могло быть слово «пикейние». Подложные документы датированы двадцать четвертым числом. Значит, осматривать нужно наряды, выданные несколькими днями раньше.
Марии Федоровне я ничего объяснять не стал, а просто предложил опять поехать со мной в трест. Поморщилась, не заметно так, но поморщилась.
— Упорный же вы, — говорит.
— Что поделаешь, — отвечаю. — Специальность такая.
Забрались мы в наш кабинетик, принесли мне нужную папку, разделили мы материалы пополам, и сидим каждый над своей стопочкой. Я курю, а Мария Федоровна конфетки сосет.
— Хотите? — предлагает.
Я отказываюсь: не люблю, мол, сладкого.
— Напрасно, — говорит. — Очень вкусные... Ой!..
— Ну вот, — говорю. — Дохвалились. Разве можно говорить и есть одновременно? Эх вы, лакомка.