Малакай и я

МакЭвой Дж. Дж.

— И вчера, — добавил змей позади нее. — Вы спрашивали о ее родственниках и прошлом. Мисс Ноэль не знала, что ее дочь в таком тяжелом состоянии.

— Да, — добавил я, внимательно разглядывая его. — В таком тяжелом, что привела с собой адвоката?

Не знал, что змеи могу улыбаться, но это он и сделал, кивая.

— Я старый друг и да, адвокат, и я здесь поддерживаю друга в тяжелое время...

— Хрень. — Я покачал головой и взглянул на женщину, которая теперь называла себя матерью Эстер. — Это из-за денег, да? Вы пришли посмотреть, не умирает ли она, но не потому,

что переживаете, не потому, что хоть когда-то переживали, а из-за денег!

— Моя дочь борется за свою жизнь! А тебе даже не хватило ума отправить ее в больницу получше, — бросила она мне, и впервые в жизни мне так сильно захотелось ударить женщину.

— Мисс Ноэль, я уверяю вас, мы очень надежная клиника...

— Я хочу забрать свою дочь в Нью-Йорк, где она будет не в просто надежной клинике, а в ЛУЧШЕЙ! — провизжала она со слезами на глазах.

Я похлопал ей, это лучшее, что я мог сделать руками.

— Вы и правда заслуживаете «Оскара», Диана!

— Мистер Лорд! — Доктор Ниси глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, а затем положила руку мне на плечо: — Я понимаю, что вы устали, что вы рядом каждую минуту с тех пор, как спасли ей жизнь, но, пожалуйста, сдерживайтесь.

Я посмотрел на нее, и в ее взгляде была просьба успокоиться.

— И мы благодарим вас, мистер Лорд, — сказал змей с той же фальшивой преданностью, как и Диана. — Но как родственник Эстер, Диана вправе выбрать лучшее медицинское обслуживание для своей дочери. Доктор, у Эстер есть улучшения?

— Ее состояние нестабильное, — через силу ответила она.

— Состояние, с которым, как сообщалось, вы не знаете, как обращаться.

— Вы спрашиваете, как друг семьи или как адвокат, мистер?..

— Кейн Пемброук, — ответил он. — И сейчас я спрашиваю, как друг. Как спрашивала мисс Ноэль, она хотела бы переправить дочь в Нью-Йорк...

— Если вы хоть на секунду подумали, — нараставшая во мне ярость едва давала говорить. Руки сжались в кулаки, когда я посмотрел на них обоих, — .что я позволю принимать решения от ее имени, позволю вам куда-нибудь ее увезти, то вы никогда не встречали человека, готового пойти на все.

Глядя на этих мерзких людишек передо мной, я сказал:

— Молюсь, чтобы, как адвокат, вы были лучше, чем как друг семьи, потому что я буду биться с вами, пока она не очнется и не разоблачит вас обоих.

Отвернувшись от них, я взялся за руку двери, когда он снова заговорил:

— Мы можем предоставить решение суда, мистер Лорд.

— Тогда вперед, мистер Пемброук.

Это сказал не я. Это были слова Майи Ямаучи, которая направлялась ко мне с корзинкой ежедневного обеда от ее матери.

— Но знайте, что, как адвокат, я лучше, чем друг семьи, и я опротестую его. Шума будет больше, чем в деле Терри Шайво²³.

Я больше не хотел ничего слышать. Она не была делом. И это не дело. Это просто Эстер. Я хотел только ее.

— Нужно,

чтобы ты позволил ее перевезти. — Майя вошла за мной через несколько секунд и поставила корзину на столик у кровати. Затем она достала телефон и, пока говорила, стала фотографировать. — Позволь им перевезти ее в большую клинику, где она получит весь необходимый уход. Так они не смогут сказать, что ты не лишаешь ее лучшего ухода. И тогда мы можем оспорить, что ее мать не имеет права на судебное...

— Если они увезут ее, она умрет, — прошептал я, поворачиваясь к кровати и берясь за губку, которая оказалась холодной. Включая чайник, я подождал, пока вода вскипит.

— Что? — Майя медленно опустила камеру. — Что значит «она умрет»?

— Это значит, что как-то, каким-то образом эта женщина убьет ее. Вне зависимости от того, отвезу ли я Эстер к лучшим докторам мира, эта женщина, этот адвокат — они притворяются, что им есть дело, и при первой возможности убьют ее. Это не шутка, не преувеличение, это факт. Я не доверяю им! Эстер и я... Эстер и я держимся на волоске, Майя! — В груди болело, но я, не обращая внимания, взял чайник и налил в чашу воды. — Я сказал, что готов пойти на все, я не шучу. Я не дам втянуть себя в их план. Я не дам им ни одной возможности принимать решение за нее.

— Я не понимаю...

— Они хотят ее денег, Майя! И я дам им деньги!

Это все, что их заботило. Это истинная причина их приезда.

— Подкуп приведет только...

— Мне плевать! — отрезал я, глядя на Эстер, пока она спала. Невыносимо, что придется это сделать, но я не видел другого выхода. — Ее дедушка, Альфред, оставил мне по своему завещанию намного больше, чем я заслуживаю. Скажи ее матери, я отдам ей все, если она оставит Эстер в покое.

— Малакай!

— Я борюсь за нее! Не за деньги! Но за ее жизнь! Что такое деньги? Мне они не нужны. Хочу, чтобы они исчезли! Можешь сделать это? Если хочешь помочь мне, можешь сделать это?!

Она молча смотрела между нами. И хотя обычно Майя тихая и все еще скорбела по отцу, она необыкновенно оживилась, посмотрев на меня.

— Хорошо. Я свяжусь с адвокатом Эстер. Я уверена, они чем-нибудь располагают, особенно учитывая...

— Просто сделай это. Сделай что угодно, — сказал я, садясь рядом с Эстер и продолжая протирать ей кожу. Мне все равно, как, я просто хотел, чтобы все закончилось. Когда она ушла и мягко прикрыла за собой дверь, я выдохнул и взглянул на Эстер. — Ты нужна мне здесь, сейчас. Ты нужна мне.

Я с минуту смотрел на нее. Слушая биение ее сердца и чувствуя, как мое бьется в том же ритме. Чем дольше я смотрел на нее, тем больше нарастал страх. Тем больше волновался, что не смогу защитить ее. Как я мог защитить ее в таком состоянии? Долго ей оставаться такой, пока не появится еще врачей? Пока у матери не кончатся деньги, и она не вернется.

Страх вырос до того, что я стал действовать раньше, чем осознал это. Закрыв шторки, смотрящие в сторону общего зала, я задвинул диван и стул, на котором сидел, перед дверью. Все, что не прикручено к полу и не связано с ее аппаратурой, я использовал, как баррикаду.