Мальчик, который умел летать
Шрифт:
— Не за что, — быстро говорю я. Она непонимающе на меня смотрит. От необходимости что-то говорить меня спасает Фиона.
— Айше, Кир, может, вы потом обсудите что вас интересует, а пока меня послушаете? — ехидно спрашивает она. Лата и Лейка одновременно ухмыляются. Я краснею и поворачиваюсь к окну. Не люблю, когда все на меня смотрят.
За окном солнечно. Снег шел всю неделю, а сегодня прекратился.
Вечером я не могу уснуть. Слишком рано, привык уже по ночам
На площадке для полетов, конечно же, никого. Тихо. Я сажусь на скамейку и смотрю на звезды, их много сегодня. До них будто рукой можно дотянуться. Некоторые созвездия я знаю, Белка показывала. Вот там Медведица, например. Интересно, а почему она — Медведица? Больше похоже на кастрюлю с ручкой.
Фиона сказала, что звезды во всех мирах одинаковые. И люди, и животные, и континенты — все такое же. Даже над Замком, где всё по-другому, звезды светят те же. И еще она сказала, что если один мир уничтожить, то и все остальные будут разрушаться.
Кристалл — достаточно простая система устройства Мироздания. Все его грани взаимосвязаны. Если в одном из миров идет война, в других может бушевать непогода или разгореться эпидемия, или еще что-нибудь, но что-то обязательно произойдет. Именно поэтому вам всем и необходимо охранять собственные миры — чтобы не погибли все остальные, и Кристалл не потерял свою целостность.
Я все еще думаю над словами Фионы, когда сзади раздаются шаги.
— Так и знал, что ты здесь, — довольно говорит Тимур. Бухается на скамью рядом и протягивает мне фляжку, — Не замерз еще? На, грейся.
С опасением открываю крышку фляги. От Тимура всякого можно ожидать. Он же отчаянный, с Леку спорит постоянно, лезет во всё первый, правила нарушает.
Принюхиваюсь, делаю глоток. Во фляжке горячий чай с травами, а не что-то другое. Он быстро согревает.
— Ночные вылеты запрещены, — передразнивает он тон Леку, — так что, колись, чего тут делаешь в темноте?
— Не спалось, — коротко объясняю я. Тимур хмыкает. Огрызаюсь, — А ты чего здесь?
— И мне не спится, — коротко смеется он, — Привык я что ли к занятиям…
Несколько минут просто смотрим на небо. Тимур называет имена созвездий.
— Видишь вон ту группку, которая на букву "М" перевернутую похожа? Это Кассиопея. А вон там вот Сириус светит. А красная — это Марс. Только Марс не звезда, планета. Видишь?
— Вижу, — вру я. Ничего я не различаю, ни Марс, ни Кассиопею, ни Сириус. Леку пытался нас научить ориентироваться по звездам. У Тимура хорошо получается. У меня не очень. Когда я смотрю на звезды, я вижу звезды, а не карту.
Тимур вдруг замолкает. А потом говорит совсем другим голосом.
— Мы с отцом были прошлым летом в планетарии, когда его только открыли.
Серый вокзал с немытыми окнами, вечно орущим репродуктором и холодным залом помню. Пробовал там сидеть, выгнали через неделю.
— А что такое планетарий? — спрашиваю я. Я вправду не знаю. Ну, понимаю, конечно, что что-то с планетами связанное.
Тимур не смеется.
— Это место, в котором можно звезды увидеть, и планеты тоже. На музей похоже немного. Папа рассказывал, что раньше за городом был настоящий планетарий, с телескопом, но его закрыли давным-давно. Там еще фильм показывали про туманности и кометы, а отец торопился на работу и мы раньше уехали…
Голос начинает срываться. Тимур вдруг делает глубокий вдох и отворачивается.
Я — кретин. Совсем забыл, что после смерти его родителей только месяц прошел. Он же смеется все время, прикалывается, болтает, дурака валяет. А что там внутри у него творится, никто не знает.
Наверное, надо сказать что-то. Только я не умею.
— Расскажи еще про звезды, — прошу я вместо этого. Он шумно выдыхает.
— Было бы о чем рассказывать, нашел специалиста, тоже мне! Леку спроси, он лучше знает.
Мотаю головой. Ничего я спрашивать не буду. Даже в темноте видно как Тимур кривит губы в усмешке.
Молчим минут пять. Смотрим на звезды. Мне тишина не мешает. Когда все время один, привыкаешь к тому, что в твои мысли никто не лезет. Раньше я с Валеркой только разговаривал. Здесь приходится со всеми.
А Тимур и часа не может без трепа. Сидит сейчас, вроде в небо смотрит, но я замечаю его взгляды в мою сторону.
— Кир, а ты почему на улице оказался? Из-за ног? — вдруг спрашивает он.
Меня словно по голове бьют тяжелым чем-то. Я не люблю про это вспоминать.
Очень хочется сказать что-нибудь злое. Я прикусываю губу, сдерживаюсь. В Замке считают, что Тимур — мой друг. На друзей наезжать не принято.
— Из-за этого тоже. — В горле почему-то становится сухо. Делаю глоток остывающего чая и со стуком ставлю фляжку на скамью.
Тимур все понимает правильно:
— Дело твое, — говорит он, — Не хочешь рассказывать, не надо.
Снова молчим. Вдруг он показывает куда-то наверх рукой:
— Смотри, падающая звезда! Загадывай быстрее желание!
Я поднимаю голову, но не успеваю. Интересно, что Тимур загадал?
А что бы я загадал, если б успел? Раньше все бы отдал за то, чтобы ходить. А теперь уже не надо. Дом? Родных? Не знаю. Друзей, может?
— Блин, пока тебе говорил, сам прошляпил, — огорчается Тимур, словно угадав мои мысли. И ругает себя, — Вот балда!
Невольно улыбаюсь. Тихо признаюсь:
— Я тоже не успел.
— Да уж, мы с тобой — двое растяп! — весело говорит Тимур.