Мальчик, который умел летать
Шрифт:
— Пусти, с…ка, — кричит пацан. По голосу — чуть младше меня. Силы в нем хватает, он вырывается как может.
Тимур подбирает с земли гнилую доску, беззвучно выходит из тени и бьет мужика по голове. Тот разжимает кулаки и падает. Мальчишка отлетает в сторону.
— Кир, валим! — орет Тимур, замечая что мужик начинает шевелиться.
Мальчишка пытается встать. Я хватаю его за руку и тащу прочь со двора, подальше.
Мы бежим что есть силы до самого моста на канале Булак. А потом у парня истерика
В круглосуточном магазине почти никого. Работяга, покупающий пиво и сигареты, и двое студентов. Они берут по "Яге" и уходят.
— Минералку без газа, — просит Тимур, протягивая полтинник толстой продавщице. Берем бутылку и сдачу и выходим на улицу. Мальчишка сидит на асфальте и плачет, уткнувшись в колени лицом.
— Эй, — зовет Тимур, — Воды попей, легче станет. Слышь?
На нем старые джинсы, черная футболка и порванная на рукаве рубашка. Короткие темные волосы, торчащие во все стороны. Лица я еще не видел толком.
Он все не успокаивается. Мы садимся по обе стороны от него.
— Да всё уже, всё. Отбились, — утешающе говорит Тим. Я дотрагиваюсь до мальчишкиного плеча. Он вздрагивает.
— Тебя как зовут?
Он перестает прятать лицо, и я понимаю, что вопрос был лишний. Я знаю кто это. Тонкое лицо, шрам на виске, карие глаза.
— С-с-саша, — отвечает парнишка, заикаясь.
Жихарева.
— Тимур, — он протягивает руку и кивает в мою сторону, — А это Кир.
Сашка пожимает его ладонь и оборачивается ко мне. Меня не узнает, конечно же.
Я отвожу глаза.
Ей хочется быть парнем. Ну и пусть будет. "Палить" перед Тимом не стану.
— Ты как? До дома дойдешь или проводить? — спрашивает он, — В какую сторону вообще?
Саша вытирает слезы кулаком.
— Тут недалеко, — говорит она и машет рукой в сторону железнодорожного вокзала. Быстро добавляет, — Не надо провожать.
Только приют находится в совсем другой стороне, чуть не говорю я. И понимаю, что идти ей некуда.
— Дело твое, — философски замечает Тимур.
Сашка делает глоток из бутылки и встает.
— Спасибо, пацаны.
И уходит. Я смотрю на Тимура искоса:
— Тим, ему некуда идти.
— А ты откуда знаешь? Сказал же, что домой пойдет.
— Он приютский. Это он мне помог тогда убежать. Просто не узнал меня сейчас. Не надо его отпускать, вдруг опять во что-то влипнет, — для меня это очень длинная фраза. Не люблю что-то объяснять. Но Тим понимает все сразу же и быстро.
— Пошли догонять, — говорит он.
Сашку находим через пару минут. Сидит на паребрике и так же ревет. Мимо с визгом пролетают машины. Тимур сходу тормозит какую-то "девятку", договаривается о цене.
— Поехали, — зовет он. Я затаскиваю Сашку в машину.
— Случилось что? — спрашивает водила — средних лет мужчина в джинсовой рубашке.
— Да ничего страшного, — отзывается Тим с усмешкой, — У братишки кризис подросткового возраста, бывает. Из дома свалил, весь день искали, только нашли…
Врет он виртуозно. Даже я верю. Он же старше выглядит своих четырнадцати, старше меня даже. Жихарева смотрит на нас изумленными глазами и даже плакать перестает.
Водила понимающе соглашается:
— Да, у Азата, младшего моего тоже такое было лет в пятнадцать. Твоему сколько сейчас?
Тимур заглядывает на заднее сиденье, делает гримасу:
— Сашка, тебе лет сколько щас? Я забыл, блин.
— Тринадцать, — тихо выдавливает она.
— Вот-вот, — водитель, не отвлекаясь от дороги, умудряется осуждающе посмотреть на нас, — Самый сенокос, а не возраст. Ты отцу-то передай, коли есть, что пороть их надо в тринадцать лет. Чтобы потом дураками не вырастали!
Жихарева краснеет. Я смотрю то на нее, то на темень за окном. Тимур умудряется перевести разговор на самого водилу, они уже вовсю шутят о чем-то, и, к тому времени, когда я начинаю понимать, где мы, доезжаем до Гарифьянова.
На остановке Тим протягивает водителю мятую сотку.
— Не надо, ребята, — отказывается тот, — С вас деньги брать — грех, — и обращается к Тимуру, — Братишке мозги-то вставь на место, чтобы больше не убегал.
— Вставлю, — обещает Тим зловеще, — Доброй дороги вам!
Выходим, а через полминуты "девятку" уже и не видно.
В квартире Сашка садится разуться на тумбочке в прихожей и вырубается. Может, ей совсем плохо, не знаю. Пока Кир ставит на кухне чайник, снимаю с нее второй кроссовок и несу в зал, на диван. Она совсем легкая, ничего не весит.
Накрываю пледом и закрываю дверь. А на кухне натыкаюсь на изучающий взгляд Тимура.
— Ну чего он там, успокоился? — спрашивает Тим, вытирая руки полотенцем, — Блин, ну и денек выдался! Надо было дальше в Замке отдыхать, свежий воздух там и всё такое, спокойно опять же…
— Спит.
На кухне всё в каком-то тусклом желтом свете. Лампочка слишком слабая, наверное. Я устало падаю на стул и тоже почти засыпаю. Раньше у меня столько событий в один день не случалось.
Тимур наливает нам обоим крепкого чая.
— А время-то уже аховое, — мрачно говорит он, глядя на часы. Половина третьего ночи.
Завтра утром ему ехать в больницу, узнавать о Валерке. Мне туда нельзя. Мне вообще нельзя ни в какие государственные учреждения.
Почему здесь, в нашем мире, я чувствую себя, будто меня заперли в темной комнате?