Мальчик, Который Выжил
Шрифт:
Ирина вскрикнула:
— О, Господи! Слава!
Жена Бастрыкина ахнула, побледнев ещё больше, и схватилась за сердце. На крики тут же сбежались дружинники графа, но, вместо того чтобы броситься на помощь княжичу, они остановились, застыв на месте.
Граф замахал руками:
— Что вы стоите?! Спасите ребенка!
Но Слава, услышав это, закричал возмущенно:
— Не-не-не! Ме!
Младенец с силой прыгнул на змейку, и раздался хруст. Эфирное создание затихло, голова его безвольно повисла. Ирина уже бросилась к сыну, подняла его на руки и осмотрела.
Ирина испытала облегчение, но оно длилось лишь миг. В следующее мгновение её охватил холодный ужас. Она осознала: её сын, обладающий ядром Алхимика, только что убил существо Порядка. Это было смертельно в его возрасте!
— Славочка, ты… ты что наделал? — прошептала она, глядя на безжизненное тело зверя Порядка.
Но сынок, казалось, не испытывал ни страха, ни боли. Он, улыбаясь во весь рот, весело объявил:
— По-ел!
Ирина выдохнула и слегка расслабилась. Княжичу не больно. Значит, сынок всё же был Разрушителем, способным подпитываться добычей с противоположной Атрибутикой. Это многое объясняло. Для взрослого Алхимика убийство существа Порядка не имело никакого значения. Но для младенца с неокрепшим ядром это могло стать настоящей катастрофой.
Ее сын все же оказался особенный.
Подошедший Бастрыкин выглядел совершенно убитым. Он побледнел и заикаясь произнёс:
— Ваша Светлость, я… прошу прощения… Простите за эту чудовищную оплошность…
Но Ирина холодно прервала его:
— Откуда здесь взялся эхозверь?
Граф повернулся к своим дружинникам. Его взгляд стал жёстким, голос сорвался на крик:
— Вы слышали княгиню?! Откуда зверь здесь взялся?!
Дружинники огляделись, один из них наклонился к перевёрнутой бочке.
— Следы Атрибутики Порядка, — пробормотал он. — Похоже, кто-то собирался вывезти зверя тайком. Вероятно, среди слуг завелся воришка.
— Быстро соберите всю прислугу! Всех до единого! Допросите их! — закричал Бастрыкин.
Ирина не стала слушать продолжения. Она прижала сына крепче к себе и холодно произнесла:
— Геннадий Ярославович, сегодня я жду письменного объяснения этого инцидента. Иначе ждите дворянского суда. А сейчас мы уходим.
Не ожидая ответа, она повернулась и направилась к воротам, по пути окликая шофёра, чтобы тот забрал Ксюню. Пока они шли к машине, из дома доносились крики и шум. Дружинники перекрикивались, спешно собирая слуг, а Ирина, не оглядываясь, прибавила шаг.
Слава, устроившийся на материнских руках, довольно улыбался. В его глазах горела искорка гордости. Он видел, как суета охватила поместье Бастрыкиных.
Теперь, после его урока, никто больше не посмеет воровать подкормку у Асуры.
Утро начиналось как обычно. Мы с Ксюней ели, точнее сказать, сосали молоко, а потом мама попыталась накормить нас кашей. Кашу я воспринял на ура! И почему, спрашивается, раньше нельзя было давать такую вкуснятину? Каждая ложка была словно маленький праздник.
Ксюня не разделила моего
После завтрака мы снова устроились в игровой комнате, когда дверь открылась, и в комнату вошёл незнакомый мужчина. Высокий, с резкими чертами лица и каким-то тяжёлым взглядом. За ним шла мама, и по её лицу было понятно: она уважала его, но тёплых чувств не испытывала.
— Мастер Тимофей Тимофеевич, — обратилась она к нему спокойно, но сдержанно. — Я рада, что вы пришли.
Мама явно привирала. Гость ей не нравился.
Мужчина коротко кивнул, оглядев комнату, и его взгляд остановился на Ксюне. Он шагнул ближе, и мама добавила:
— Ксения Тимофеевна как родная мне. Вы знаете, Клара была моей лучшей подругой. Я обещала заботиться о ее дочери.
Мастер раздражённо махнул рукой, словно отметая её слова:
— Может, и заботитесь, Ирина Дмитриевна. Но моя дочь чуть не погибла. Вы это прекрасно знаете.
Я внимательно наблюдал за ним. Было очевидно, что речь шла о кисте в горле Ксюни — той самой, которую я взорвал. Слова мужчины звучали как укор.
Гость взял Ксюню на руки, и та сразу начала плакать. Её лицо исказилось, она уткнулась кулачками в глаза, а потом повернула голову ко мне, потянув ручку. Она махала мне, зовя на помощь. Девочка не принимает своего отца. Для неё он был чужим, незнакомым.
Мама, нахмурившись, отметила это.
— Она вас не признаёт, — сказала княгиня сдержанно.
— Ещё признает, — усмехнулся он, его улыбка была странной, почти насмешливой. — У нее будет полно времени полюбить своего папочку.
У меня внутри всё сжалось. Что-то в этом мужчине вызывало неприязнь, почти животную, инстинктивную. Я не сразу понял, в чём дело. А потом дошло — он убийца. Такой же, как я. Массовый убийца, сгубивший кучу народа.
Я поднялся, опираясь на зональную перегородку, и громко постучал по ней кулаком, чтобы привлечь внимание гостя.
Мастер удивлённо посмотрел на меня, прищурив глаза:
— Сколько княжичу, Ваша Светлость?
— Полгода, — ответила мама, её голос звучал сухо. — Как и вашей дочери.
— И уже ходит? — удивился он, задержав на мне пристальный взгляд.
— Он стоит, а не ходит, — возразила мама.
Мастер же внимательно изучал меня, будто видел впервые. Затем его взгляд медленно переместился на плачущую Ксюню, извивающуюся в его руках.
— А ты? — пробормотал он, словно разговаривая сам с собой. — Ты тоже ходишь?
Он вдруг замер. В его глазах что-то изменилось. Зрачки сузились. Силт фьорда тебе в горло! Урод сканировал Ксюною!
После паузы Мастер наконец произнёс, тихо, четко:
— У неё уже созрело ядро.
Мама нахмурилась, а Мастер продолжил, почти с восхищением:
— Она… считай, уже маг.
Он снова перевёл взгляд на меня, прищурившись, словно что-то заподозрив.
— А у тебя ядро ещё больше, — произнёс он, задумчиво растягивая слова. — Хоть ты и травмированный Алхимик, но, похоже, смог его развить.