Мальчик, Который Выжил
Шрифт:
— А еще отец забрал с собой сильных дружинников, и сейчас наши земли очень уязвимы. Всё из-за этих Мироновых, которые вставляют нам палки в колёса! Если отца не будет ещё дольше, — он сделал паузу, глядя в сторону с явным раздражением, — то и другие князья осмелеют. Начнут откусывать наши владения кусок за куском под любым надуманным предлогом.
Лидия хмыкнула, её лицо приняло вид лёгкой, почти снисходительной усмешки. Она плавно отступила на шаг, скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на мужа.
— Такое ощущение, что Мироновы не ждут возвращения Светозара
Семён нахмурился ещё сильнее, его брови сдвинулись почти до переносицы. Он сжал открытку так, что тонкая бумага едва не хрустнула под его пальцами.
— Пусть болтают, что хотят, — бросил он угрюмо, его голос был низким и напряжённым. — Пока это не сказано прямо нам в лицо.
Лидия лишь пожала плечами, словно ей было всё равно. Она избегала встречаться с ним взглядом и, повернувшись, наклонилась к кроватке. Тонкие пальцы легко коснулись бортика люльки, и она тихо, почти задумчиво, произнесла:
— А может, тебе пора взять власть в свои руки?
Семён резко поднял голову.
— Ты в своём уме? — ответил он жёстко. — Это слишком рискованно.
Смяв открытку в руке, он начал шагать по комнате, будто пытаясь заглушить раздражение. Открытка бесила его, но избавиться от неё он почему-то не мог.
— А если существует завещание отца? — продолжил он, развернувшись к жене. — Если я объявлю его кончину, оно тут же всплывёт. И тогда неизвестно, кому перейдёт титул князя.
Он остановился и, глубоко вдохнув, добавил:
— Нет, нужно действовать тихо.
На мгновение княжич замолчал, но в его чертах что-то изменилось. Лицо, обычно скрывающееся за маской верности и благородства, вдруг утратило привычное выражение. Взгляд стал ледяным, а черты лица приобрели жесткость и едва уловимую брезгливость. Казалось, в этот момент княжич сбросил все притворство, показав своё истинное лицо.
— Жена, съезди к княгине, — неожиданно приказал он, обернувшись к Лидии. — Узнай, что представляет из себя мой младший брат. Выясни, такой же он ущербный Алхимик, как и она?
Семён приблизился к жене.
— Если это так, отобрать власть у княгини будет проще. И даже если завещание есть и отец сдуру передал титул её ребёнку, у нас появятся лазейки, чтобы оспорить это. Государь не захочет, чтобы князем стал ущербный одаренный.
Лидия приподняла брови, на её лице появилась довольная, почти торжествующая улыбка. В глазах вспыхнуло живое, едва заметное сияние — отражение удовольствия от того, что в голосе мужа наконец прозвучало долгожданное единство их амбиций.
«Наконец-то ты заговорил здраво, муженек» — подумала она, едва сдерживая восторг.
Таким княжич ей нравился куда больше: решительным, хладнокровным, готовым не только принимать сложные решения, но и разделять её амбиции. В такие мгновения Лидия ощущала почти эйфорию — их цели сливались воедино, и никакой искалеченный княжич-Алхимик им не преграда. Они просто растопчут калеку, как и его мать.
Прошло какое-то время, а мы с Ксюней
Но давно пора — мне ведь уже почти девять месяцев. Ну или около того. Для генерала моего уровня это достижение, прямо скажем, пока скромное, но для младенца девяти месяцев ходьба — это почти рекорд. Главное, останавливаться нельзя. Вот и я уже самостоятельно учусь держать равновесие, а рядом со мной, шатаясь, делает свои первые шаги Ксюня.
— Да, да, Ксю, гоу-гоу! — подбадриваю девочку, показывая пример: как правильно вставать после падений и идти дальше.
Ксюня, поджав нижнюю губу, решительно старается повторить за мной. Лицо девочки сосредоточено, на щечках играют решительные румяна. А чтобы у неё был стимул, я придумал хитрый план: у меня в руках зажат тыквенный творожок. Свой батончик я есть не стал, специально спрятал, дождавшись, пока она свой слопает. Теперь я медленно махаю им перед её носом, как морковкой перед осликом.
Ну а что, нам теперь сладости можно. Мы почти взрослые, ага. Немного осталось и уже через пару годков лично поведу полки на штурм крепостей местных ацтеков! Есть в России ацтеки? Найдем!
Её шаги сначала неуверенные, но она упрямо движется вперёд. Я подбадриваю:
— Д-да, Ксю! Холосо!
И вдруг — о, Хел! — она идёт! Прямо идёт!
В этот момент за дверью раздаётся радостный крик:
— У Ксении Тимофеевны получилось! Ура!
Оказывается, за нами уже некоторое время наблюдали служанки. Одна радостно хлопает в ладоши, а другая, не теряя времени, бросается докладывать княгине.
Через несколько минуть в комнату чуть ди не забегает сама княгиня. Мамино лицо светится радостью, а взгляд устремлён прямо на Ксюню.
Ксюня, увидев маму, радостно машет ручками и звонко выкрикивает:
— Ма-ма!
Княгиня подхватывает малышку на руки, прижимает к себе и улыбается широко. Ксюня, сияя от счастья, смеётся и радостно хлопает в ладоши.
Я, довольный своим наставническим успехом, плюхаюсь на пол и с чувством выполненного долга принимаюсь уплетать заслуженный тыквенный творожок. Ну, правда, не весь — только половину. Вторую половину Ксюня однозначно заслужила.
Княгиня продолжает нежно качать малышку на руках, осыпая её похвалами и ободряющими словами. Мне тоже достается лестных слов:
— А это ведь Вячеслав Светозарович тебя за собой потянул! Какой молодец он, да?
— Дя-дя, — поддерживает Ксюня.
Я наблюдаю за мамой и заскочившими служанками. Когда они все успели подойти так незаметно? Эх, не тёмник я, не тёмник. Это они всех чувствуют за версту. Хотя и я и бы почувствовал бы, будь мне хотя бы больше двух лет.
Кстати, я весь в синяках и ушибах. Учиться ходить — дело нелёгкое, особенно когда падаешь на каждом втором шаге. Наверное, именно поэтому Ксюня поначалу побаивалась присоединиться ко мне. Глядела на мои фингалы и думала: да не в жизнь! Но мы справились! И теперь перед нами открывается целый новый мир — весь дом становится нашей территорией.