Мальчик, Который Выжил
Шрифт:
Взял его покрепче, сосредоточился. Кусочек силы собрал, пустил в плюшевую тушку. Тишина. Ноль эффекта. Даже усы у него не дёрнулись. Моя запутанная борода! Заяц остался цел и невредим, а его кривая морда смотрела на меня безмятежно.
Значит, до зайца еще не дорос. А с кистой же… ну, я ради Ксюни постарался и чуть не надорвал попу. Ну да, ладно, все еще впереди.
Тем временем мама уже сбегала за медперсоналом. Толстяк-лекарь, что-то бормоча себе под нос, пощупал мне пульс, посмотрел в глаза и хлопнул себя по бёдрам. Выносил вердикт коротко, словно колокол ударил:
—
Мама выдохнула так, будто сняла с плеч мешок картошки. Я едва сдержался, чтобы не спросить, кто тут лечится, я или она. Ну люблю пошутить, да.
На следующий день нас с Ксюней отправили дышать свежим воздухом. Для этого нас торжественно выкатили во двор на коляске. Двор городской усадьбы просторный, аккуратно вымощенный камнем, а вокруг раскинулся небольшой, но ухоженный сад. Деревья радовали глаз симметричностью, а кусты словно выстроились по струнке. Всё дышало порядком и деньгами.
Мы с Ксюней мирно катались туда-сюда, пока мама, отойдя в сторонку, болтала с кем-то из прислуги. Вроде бы всё шло идеально.
И тут я заметил знакомый силуэт. Из-за дома, с заложенными за спину руками, медленно вышел тот самый городской лекарь — не наш родовой толстяк, а тот, другой. Долговязый, с липкими руками, от одного воспоминания о которых меня передёрнуло. Он осматривал нас с Ксюней всего раз, но этого хватило.
Но что-то с ним было не так. Его лицо стало серым, почти белёсым, как пыльная тряпка. Шёл он в сопровождении двух дружинников, угрюмых, вооруженных. Компания скрылась за дверями, а я, удобно устроившись в своей коляске, наблюдал за этим представлением издалека.
Дверь закрылась, тишина.
И тут изнутри, откуда-то из подвала, раздалось: сначала громкий стук, словно ударили обухом топора, а потом чей-то жалобный слабый крик:
— Меня заставили…!
Спустя некоторое время снова стук. Тишина.
Мне не пришлось долго гадать, что там произошло. Через пару минут дружинники вышли обратно. На этот раз они вынесли к гаражу длинный чёрный мешок.
Мама не обратила на них внимание. Я же равнодушно провожал мешок взглядом.
Затем выдохнул:
— Ха-на.
Ксюня, услышав, глянула на меня:
— Ха-на! — радостно повторяла она, смеясь заразительно.
Я перевёл взгляд на девочку. Сидела в своей коляске, играла с «Каей» — своим уродливым зайцем. Улыбка до ушей, ни следа от того ужаса, что был ещё совсем недавно. Вот она, детская память. Стирает всё ненужное и оставляет только солнечные зайчики.
Последую-ка ее примеру. Я отвернулся и стал любоваться садом. В конце концов, свежий воздух — он на то и существует, чтобы не портить себе настроение лишними мыслями.
И, думаю вы уже догадались, больше этот лекарь нам с Ксюней на глаза не попадался. Ну и ладно. Руки у него всё равно были липкие и отвратительные. Каждый раз, как вспоминал его прикосновения, будто паутина прилипала к коже.
Я сидел, пытаясь сложить в голове разбросанные пазлы. Этот лекарь… да уж, он точно всё подстроил. Неприязнь к нему вспыхнула с первой же встречи, и теперь,
Липкие руки, липкий взгляд, липкие намерения. Его давний «осмотр» был лишь предлогом — на самом деле он искал способ подобраться к Ксюне. Тогда-то и создал кисту в горле Ксюни — маленькую, незаметную, чтобы она росла долго, словно подспудный сорняк. Именно поэтому толстяк не смог её вылечить сразу. Тот гад с липкими руками заранее всё предусмотрел. Постарался, чтобы эта опухоль стала неуправляемой, чтобы обычное лечение Порядка не помогло.
А вот защиту от Атрибутики Разрушения липкорукий не предвидел. Хех.
Я хмыкнул, ощущая, как внутри поднимается холодная волна ярости. Таких вещей стоило ожидать. Я это прекрасно знал. Адепты Порядка… Их лекари на многое способны. Уж мне-то известно. Пожил-то я немало. Я сам мог бы прочитать целую теоретическую лекцию о том, как создать что-то подобное, спрятать глубоко, чтобы вылезло только через месяцы.
Вот почему я никогда не доверял своё лечение никому, кроме ближайших соратников. Непроверенные люди — это опасный риск, который обходится слишком дорого. И этот случай лишний раз подтвердил мои старые принципы.
Но мысль, что тот лекарь мог подбросить что-то и мне, свербила в голове. А что, если?
Я закрыл глаза, сосредотачиваясь. Пытался почувствовать что-то чужое внутри, какое-то инородное зерно. Но ничего. Не было ни боли, ни зуда, ни малейшего намёка на подлость.
Я вздохнул и отмахнулся от этих мыслей. Глупости. Меня уже десять раз проверили. Лекарь с липкими руками не оставил в моём теле ничего. Всё чисто.
На вечерней прогулке мое внимание привлекла массивная фигура, появившаяся у ворот усадьбы. Этот бородач уже мелькал в старой усадьбе. Тогда он командовал тренировкой дружинников, что однажды упражнялись с осадной башней. На этот раз он пришёл налегке — ни деревянных мечей, ни башни. Вроде бы, и смотреть на него мне незачем. Зачем тогда пришел? Иди назад.
Но случайный взгляд упал на его пояс, и я застыл.
Меч.
Рукоять массивная, с изящной резьбой. В месте, где клинок едва выглядывал из ножен, сверкнул тонкий отблеск стали — неяркий, но словно обещающий скрытую мощь. Это был не просто меч. Это было что-то стоящее. Я оживился, руки сами собой потянулись вперёд:
— Ме! Ме!
Бородатый остановился. Посмотрел на меня с широкой улыбкой, будто я сделал ему похвалу, и сказал, медленно растягивая слова:
— Хотите посмотреть мой меч, Ваша Светлость?
Голос у него был низкий, как у медведя, только что проснувшегося после зимней спячки.
Я потянулся ещё сильнее, пальцы будто сами собой тянулись к клинку. Взгляд прикован, дыхание замирает. Бородатый, заметив мою одержимость, неторопливо достал меч из ножен. Металл сверкнул в лучах солнца, словно озаряя всё вокруг.
— Этот меч не простой, княжич. Из особого сплава сделан, — сказал он с лёгкой гордостью, поднимая оружие так, чтобы я мог рассмотреть его во всей красе. — Раздобыли в источнике Металла в нашем Ареале.