Мальчик нарасхват

Скромный эксплуататор

Я только одобрительно кивнул и поджег газ. Приказав Лапину подождать, который, впрочем, не стал меня слушать и вывалился в зал, ушел переодеваться. Натолкнувшись взглядом на скромного пацана, который усердно изображал деталь интерьера и напряженно пялился в одну точку, привлек его внимание, пытаясь распознать в нем живого человека.

– Ты ел что-нибудь?

– Угу.

– Сколько раз?

– Д-два, - запнулся он, что-то подсчитав в уме.

– Ладушки, - выдохнул я, стягивая с себя штаны. – Что ел?

– Суп.

– И все?

–

Ну, чай еще пил, - все же сознался пацан, чуть нахмурившись.

Тихонько фыркнув себе под нос, положил вещи на комод. Табуретка, на которую раньше складывались все вещи, еще не переехала обратно на место, в уголок в спальне.

Переодевшись в домашние треники, предстал перед внеплановыми сожителями во всей красе. Даже волосы пятерней пригладил, чтобы эффективней выглядеть. Уперев руки в бока, задумчиво уточнил:

– Значит, есть с нами не будешь? Или все же будешь?

Насупившись, пацан отрицательно покачал головой и продолжил усердно пялиться в телевизор. Так пристально смотрит, неужели хочет конструктор «Лего»?

Лапин, который все это время молчал и, сидя в кресле, внимательно прислушивался к разговору, ехидно улыбнулся.

– Зыкин, ты прямо как заботливая мамочка. Слеза от умиления наворачивается!

Я на провокацию вестись не стал, смерил угрюмым взглядом белобрысого, без слов давая ему понять, что он может в скором времени оказаться на улице. Заботливая мамочка? Тьфу! Я просто бережливый, вот и интересуюсь. Финансы на счету, до зарплаты еще не скоро. Не сказать, что денег вообще нет, я просто откладываю их на черный день…

Шучу. Не собираюсь я каждую неделю на еду целую тысячу вбухивать. Да еще в ванной душ на днях поломался, придется новый покупать. И других нужд полно. В общем, с отъездом родственниц шиковать больше не придется, объедаясь всем и сразу: все вернулось на круги своя, и экономия продуктов снова в силе. И плевать я хотел на рацион питания и все такое.

Выхлебав целую тарелку щей, я успокоил душу на несколько часов. Расслабился, раздобрел, даже на подколы Лапина шибко внимания не обращал. Впрочем, Матвей упорный. Мне всегда нравилась его целеустремленность, его решительность и упорность в достижении чего-то, но когда в бок очередной раз прилетело локтем, мне захотелось пересчитать белобрысому зубы. Или хотя бы скрутить, связать, запихать в рот кляп и закрыть где-нибудь на чердаке. Выдохнул сквозь крепко сжатые зубы.

Лапин на мое напряженное сопение никак не реагировал, его больше занимали наскальные рисунки на обоях. Не замечая, что испытывает мое терпение, он охотно поделился своими впечатлениями:

– Ого! У тебя выставка живописи проходила, что ли?

Взглянув на стену с разноцветными каракулями, я проворчал:

– Ага, конечно. «Живописи». Школа искусств у меня тут.

– И давно? – заинтересовался Матвей, разглядывая обои, видимо, выискивая еще пару зеленых и оранжевых человечков с розовыми мутантами, помесь собаки и жирафа.

– Черт его знает. Когда ты в прошлый раз приходил, вот это, - кивок на стену, - уже,

по-моему, было.

Лапин наморщил лоб, припоминая. Удивленно почесал макушку.

– Да? Я не видел.

– Разумеется, не видел. Кое-кто был слишком поглощен поиском жилья, чтобы замечать вокруг что-либо, - фыркнул я.

Белобрысый молча взглянул на меня, подумал и снова ткнул локтем. При этом громко и настойчиво принялся меня, взрослого серьезного мужчину, уговаривать, чтобы я не дулся, из-за чего меня только еще больше начал душил соблазн навалять Матвею по шее. О боги, когда же он хоть раз спокойно прижмет свою задницу к поверхности и, наконец, посидит тихо? На своих похоронах?

Еще через час передо мной предстала новая проблема. Вот куда положить гостя спать? На коврике перед дверью он точно не ляжет (так как трезв, словно стеклышко), диван занят пацаном, а единственный матрас увезла Светка, и вспомнил я об этом только в самый последний момент.

Видя, как пацан устраивается на расстеленном диване, Лапин недоуменно застыл. Думал, что это его так обслуживают, чем был приятно удивлен. И не так приятно разочарован. Указав кивком головы на занятый диван, Матвей озадачено посмотрел на меня, когда я проходил рядом.

– А я где спать буду?

Мне пришлось остановиться. Помявшись, вздохнул.

– Со мной.

Лапин ехидно вздернул брови. Прищурившись, гаденько улыбнулся и протянул:

– Да ладно? Бабайки под кроватью боишься? Так ты не волнуйся, я тебя так обниму, - раскинул белобрысый руки в широком жесте, - крепко-крепко, а бабайке в случае покушения дам пинок.

– Это я тебе сейчас пинок дам. И спать ты будешь под кроватью, вместе с бабайкой.

Со стороны пацана, скрученного в кокон из одеяла, послышалось хихиканье. Матвей, не удержавшись, закусил губу, чтобы не лыбиться и дурашливо задел меня плечом.

– Да ладно тебе, я же шучу.

– Вечно у тебя шутки какие-то дебильные, - вздохнул я, нехотя отрывая взгляд от кокона и выключая свет в зале. – Спокойной ночи. Телик не включай.

– Угу, - донеслось приглушенное с дивана, и я направился в спальню, закрыв дверь. Обернувшись, нахмурился.

– Ну и какого хрена ты скалишься? Вали на другую сторону.

– Почему на другую?

– Потому что на этой сплю я, - твердо отрезал, пристально наблюдая, как Лапин недовольно перекатывается на другую сторону кровати.

Убедившись, что тщедушное тело Матвея лежит не поперек и не по диагонали, а скромно на краюшке, щелкнул выключателем. Свет потух, я на ощупь двинулся в сторону кровати, сосредоточенно пытаясь поймать момент, когда следует остановиться, чтобы не долбануться пальцами ног о жесткую деревяшку.

Шмякнувшись на мягкое одеяло, я привстал, чтобы вытащить его из-под себя и накрыться им. Рядом возился Лапин, устраиваясь поудобнее и молотя подушку кулаком. Морщась при каждом новом ударе, попросил друга перестать избивать мою вещь. Тот, попыхтев немножко, все же перестал месить все вокруг и наконец-таки успокоился.