Мальчик нарасхват
Шрифт:
И все же Вадим кретин. Самый настоящий. И вообще, сколько ему лет, чтобы заниматься подобными детскими выходками?! Еще бы зубной пастой измазал, угу. Хотя нет, что я такое говорю, пасту он наверняка зажопил, ведь «еще в хозяйстве пригодится».
Угу, как же. Всего хорошего ему за «лоха». Я прямо давлюсь своей благодарностью. Лучей добра посылаю, ага.
Медленно источая яд, энергично натер свой лоб мылом. Сполоснул ледяной водой. Вот ведь елки-палки! Так и в ледышку превратить недолго, бр-р!
Передернув плечами, выпрямился.
Лучше бы этого не делал, в самом деле. Мало того, что поскользнулся на мокрой плитке, так еще и в зеркало мельком взглянул. Видя, что гадливое слово на моем лбу отмылось не до конца, расстроился. Пытаясь сохранить равновесие, ударился головой о крючок, на котором висело полотенце, и еще больше расстроился.
Ну точно лох.
***
И все же возмездие свершилось. Это случилось уже вечером. День же прошел уныло, я изнывал от скуки и то и дело скреб свой лоб, омрачаясь при этом.
Матвей спустя час после того, как я проснулся, ушел куда-то ненадолго, все время хихикая, когда смотрел на меня, но довольно быстро вернулся обратно. Даже и полчаса, наверное, не прошло. Увидев мою недоуменную физиономию, мужчина с порога заявил:
– Плевать, у меня отпуск. Хочу на Мальдивы!
Потоптавшись на месте, я буркнул, что все хотят на Мальдивы, и скрылся в спальне Вадима, бухнувшись на стул перед компьютером. Все-таки хорошо, что хозяин квартиры работает – можно пользоваться его вещами сколько влезет.
Но я немножко отошел от темы. Что касается возмездия: свершилось это, когда Вадим пришел с работы. Матвей в это время куковал в туалете, поэтому открывать дверь пришлось пойти мне. А когда я ее открыл-таки, то на мгновение даже застыл.
Явно пребывающий в паршивом настроении, Вадим поднял на меня раздраженный взгляд. Причем степень его раздражения практически дошла до критической точки, поэтому я спешно отступил в сторону. Но дело было не в этом даже, а в фингале под левым глазом. Похоже, кто-то дал впавшему в детство мужику по щам. Так ему и надо!
Пытаясь подавить злорадную улыбку, закрыл дверь. Чувствуя, как настроение начинает стремительно повышаться, обернулся. Расхрабрившись, я, проходя мимо Вадима, даже участливо поздоровался. Но мужчина и ухом не повел, с шумом разделся и, не раскрывая рта, протопал в спальню. За ним тихо и напряженно закрылась дверь.
Слегка задетый тем, что на меня не обратили внимания, ногой поправил раскинутые черные туфли с заостренным носком. И не жарко Вадиму в них летом париться?
Пока я наводил порядок, из ванной комнаты появился Матвей. Осторожно выглянув оттуда, он настороженно покосился на черные пыльные туфли. Помолчав немножко, бдительным полушепотом осведомился:
– Что, пришел?
– Угу, - мотнул я головой, стараясь не смотреть в зеркало.
– Что, злой?
– Угу.
– Сильно?
–
Скептически на меня посмотрев одним, здоровым, глазом, гость молча отвернулся, видимо, решив, что я слишком тупой, чтобы по-человечески, без вечного угуканья, продолжать разговор. Мужчина смотрел несколько минут на закрытую дверь спальни, будто что-то выжидая, прислушался, пробормотал себе под нос таинственное, дескать, пора, и все-таки целиком вышел из ванной комнаты. Отправился на кухню.
Потоптавшись на месте, я увидел, как Матвей вышел оттуда, что-то держа в руках. Лицо у мужчины выглядело обеспокоенным и напряженным. Стукнув один раз костяшками пальцев по двери, он открыл ее и заглянул внутрь, в комнату. Затем полностью исчез в ней. Прежде чем дверь снова закрылась, я успел услышать:
– Ку-ку! А вот и я! Угадай, что у меня есть? Колбаска-а! Ты рад?
– Да пошел ты на…
Хлопок от сквозняка послужил своеобразной цензурой.
Слегка озадаченный таким способом задабривания злого Вадима, я очутился в зале. Взглянул мельком на телепередачу, пульт в руках повертел, на диван плюхнулся, растерянно прислушиваясь к глухим звукам за стенкой.
Угадывался громкий грубый голос Вадима, который через каждое приличное слово сыпал ругательствами. Причем чем дольше я прислушивался, тем меньше становилось приличных слов. В конце концов из таких остались только предлоги. Во втором голосе, принадлежащему Матвею, тоже чувствовались нотки раздражения, но чаще были слышны отдельные, особо возмущенные фразы:
– Да ладно тебе!.. Я ж, блин, не специально!
Долгих пятнадцать минут я сидел с каменным лицом и делал вид, что мне прекрасно слышно, о чем говорится в телепрограмме сквозь трехслойный мат, исходящий из соседней комнаты. Кажется, нервишки у кое-кого точно сдали.
Затем дверь внезапно открылась, словно от пинка, и из спальни вылетел, будто выброшенный за шкирку, Вадим. Да, это был именно хозяин квартиры, который тоже слегка окосел от такой наглости гостя. Я, увидев изумленную морду Вадима, даже икнул от неожиданности. Медленно повернувшись, мужчина, в лице которого явно читалось желание убивать, решительно ворвался в спальню.
Теперь оттуда выскочил Матвей. Правда, сам, не дожидаясь помощи разъяренного мужика. Сглотнув, он резко обернулся, опасливо глядя в налившиеся кровью глаза. Послышалось обманчиво-ласковое:
– Убью.
У меня отчего-то мурашки устроили марафон на спине, а волоски на руках встали дыбом. Слегка побледневший Матвей, не дожидаясь выполнения обещания Вадима, тихонечко закрыл дверь перед носом последнего. Тут же отступил на несколько шагов назад.
На несколько секунд гость застыл в ожидающей позе, напряженно прислушиваясь. Я, повернув голову, внимательно за всем этим наблюдал. Убедившись, что «терминатор» возвращаться не собирается, мужчина чуть сгорбился. Мы столкнулись с ним взглядом.