Мальчик нарасхват
Шрифт:
Надеясь, что это не надолго, я ушел обратно в спальню, плюхнувшись на нагретый стул. Откинувшись на спинку, закрыл глаза, невольно прислушиваясь.
В квартире было как-то непривычно тихо.
За приоткрытой дверью не доносилось монотонная болтовня телевизора, не журчала вода в ванной комнате, не гремела посуда и не было слышно невнятного сердитого бормотания, которое постоянно напоминало мне, какой я тиран и деспот. Даже вечно включенный, кроме таких случаев, как этот, компьютер не жужжал. Только на улице
Неужели у меня всегда было так тихо?
Два месяца назад я не обратил бы внимания на подобную мелочь, даже если бы и отключили свет. Наверное, потому что привычным делом было почесать задницу, не опасаясь чьего-то косого взгляда, громко рыгнуть или еще лучше пернуть. Откровение, конечно, так себе, не спорю.
Но я без проблем находил себе увлекательное, - впрочем, не всегда, - занятие, переставая попросту замечать что-либо вокруг.
Тогда тишина мягко обволакивала. В какой момент она стала так давить?
Странно как-то.
Еще страннее было то, что заняться было нечем. Да, в некотором смысле я зависим от компьютера и телевизора, как и все современные люди, но не настолько, что подыхал без них от безделья.
Компьютер не подавал признаков жизни, телевизор тоже безмолвствовал, холодильник ничем особо не удивил, холодно показав, что жрать нечего. В раковине оказалось шесть тарелок и пять кружек разной степени загрязненности, пакет с мусором продолжал источать зловоние, поэтому пришлось вынести его на балкон.
Вздремнуть не удалось, помыться тоже – отключили горячую воду.
Они там издеваются все, что ли?
Красотки с любимых журналов ситуацию не улучшили. Заметил на подоконнике спасительную пачку сигарет.
Глядя через оконное стекло на бегающих детей, подумал пойти прогуляться. Выйти из квартиры, именно чтобы отдохнуть, расслабиться, подышать выхлопными газами, солнышку порадоваться. Давно я на улицу не выбирался, только лишь на работу или в магазин иногда.
Затем вспомнил о своем добротном синяке на лице, от которого люди будь здоров шарахались. Гулять, прикладывая белый кружевной платочек к больному глазику, не прельщало. Настроение испортилось окончательно.
Сквозь накрывающее раздражение отчетливо подумал, что не прочь с кем-нибудь поговорить.
От скуки начал считать время, пока не задремал. Когда очнулся, свет и воду уже дали.
До трех ночи проторчал в Интернете. После, покурив, завалился спать.
***
Утром сквозь сон раздраженно пробурчал, чтобы пацан вырубал комп и валил из моей комнаты, так как спать мешает. Затем вдруг вспомнил, что пацана здесь быть не может. Компьютер я, судя по всему, с ночи забыл выключить. Стало как-то неудобно.
Чем-то позавтракал, умылся. Долго критически разглядывал свое отражение,
Заявился Лапин, принес немного провизии. Отлично, не нужно морочить голову насчет обеда и ужина: в магазин идти ужасно не хотелось.
На кухне Матвей что-то увлеченно рассказывал, уплетая обед и гогоча на всю квартиру. А я, подперев щеку рукой, неожиданно задумался, где сейчас находится пацан. Дома с родителями, у брата или у кого еще?
– Зыкин… Зыки-ин… Зыкин!
– Да чего?
Вздохнув, я поднял полный страдания взгляд на белобрысого. Тот, настороженно трогая свою щеку, глядел на меня встревоженно. Вопросительно вскинул брови, тем самым показывая, что я весь во внимании. Матвей трагическим шепотом сообщил:
– Кажется, я умираю…
Я закатил глаза.
– Неужели… Что на этот раз? Отравленную макоронину съел? Носки грязные надел?
Отодвигая тарелку с недоеденной едой, Лапин скуксился.
– Очень смешно.
– Что тогда?
– Зуб!
– И?
– Посмотри! – осторожно трогая щеку, нахмурился Лапин.
Я еще раз вздохнул, с разочарованием отложил полупустую пачку с сигаретами. Повернувшись, - я стоял у окна, - посмотрел на друга.
– Ну? Чего сидишь? Иди сюда.
– Не пойду. Сам иди.
– Лапин, не дури, что за детские выходки? Здесь свет лучше, поднимай свой зад и сюда тащись!
– Ладно, иду я, иду…
Нехотя встав со стула, белобрысый подошел, настороженно на меня косясь. Затем, словно передумав, он попытался отступить на шаг назад, но я ухватил его одной рукой за плечо, другой призывая открыть рот. Он и открыл. Громко так, с чувством. Я поморщился.
– Черт, какого хрена так орать? Сам же посмотреть просил, чего сопротивляешься-то?
– Да ты мне прямо на зуб больной, урод, надавил!
– Я, конечно, все понимаю, но давай без перехода на личности.
– Больно, твою мать! Хватку ослабь!
– Ладно-ладно… Так лучше?
Матвей буркнул что-то невразумительное, а я невольно хихикнул. Два здоровых мужика, оба с фингалами, и вдруг один заботливо проверяет зубы у другого, пока тот нервно дергается. Вот так картина!
Лапин хмуро пробормотал:
– Чего смешного?
– Да так, вспомнил кое о чем… Голову ниже наклони. Какой зуб-то?
Мне показали. Я задумчиво принялся рассматривать ту область, куда указал палец Матвея. Ничего ужасного не увидел. Зубы как зубы.
Не успел я перехватить голову Лапина поудобнее, как дыхание сперло. Невольно отшатнувшись от неожиданности и схватившись за живот, ошарашенно уставился на Лапина.
– Ты… ты чего, блин?!
– Да пошел ты! – явно задетый чем-то, белобрысый грозно сопел и и насуплено держался за щеку.